Тряпицын со своим штабом и «ротой охраны» покинул город последним на глазах у занимающих Николаевск японцев. Вот здесь-то и случился роковой казус: группа, направляясь в Керби… заблудилась в тайге, в которой провела 22 суток. Это невероятно, т.к. их проводник был тунгус (эвенк). Скорее всего, этот «дитя природы» был японским лазутчиком, и пока Тряпицын напрасно кормил весенних комаров, в Керби среди скопившихся там полуголодных, больных беженцев и деморализованных партизан другие японские лазутчики создали новое к нему отношение. 23-летний Тряпицын, оставаясь, видимо, в глубине души своей наивным идеалистом-романтиком, не предвидел такого поворота, и по прибытии в Керби дал арестовать и себя, и свой штаб силам нового «реввоенсовета» во главе с его бывшими подчинёнными Андреевым и Леодорским.
С Тряпицына сняли френч, одели его в грязные лохмотья и заковали в… якорные цепи.
В Керби среди озлобленных эвакуированных были организованы митинги и собрания, на которых «демократическим путём» избрали суд в количестВс… 103-х человек. Может, это тоже часть происков японцев, а может, и марксистов-ленинцев, которым народный вождь Яков Тряпицын был не нужен. Председателем суда был некий Овчинников, товарищем председателя - Воробьёв, секретарями - Усов, Акимов, Птицын и Лобанов. «Суд 103-х», проходивший при «открытых дверях», постановил: руководителей Николаевского военного округа Якова Тряпицына, Нину Лебедеву, Макара Харьковского, Фёдора Железина, Ивана Оцивелли-Павлуцкого, Ефима Сасова и Трубчанинова «подвергнуть смертной казни через расстреляние», Степана Деда-Пономарёва - посадить в тюрьму. В решении суда, который закончился 9 июля в 21 час, было сказано:
«Приговор над названными осуждёнными привести в исполнение 9 июля, вечером, в 10 час. 45 мин.».
И действительно, казнь совершилась «9 июля, вечером в 10 час. 45 мин.» ровно, хотя в тех местах в это время уже не видно ни зги. Не исключено, что в этом была какая-то шифровка для разведотдела Генштаба японских вооружённых сил. Суд продолжался несколько дней; смертный приговор был вынесен ещё 25 человекам, заподозренным в «тряпицынщине».
Овчинников и Андреев, свершив «суд», сразу же сбежали в Николаевск, к японцам. Андреева потом видели в Харбине в качестве мелкого торговца. Овчинников эмигрировал в США, где издал книжку «Движение красных партизан на русском Дальнем Востоке. Николаевская резня».
4.
Очевидец вспоминает:
«…в грязном от близости человеческого жилья кустарнике…на краю убогого селения Керби, под могильной насыпью, связанные верёвками, закованные в якорные цепи нашли свой последний приют анархисты, максималисты и коммунисты Тряпицын, Лебедева, Железин, Оцевилли-Павлуцкий, Трубчанинов, Сасов и Харьковский. Если бы не крошечный простой крест, каких много на убогих погостах сирот-бедняков, воздвигнутый неизвестной наивной чистой душой, то и в ум не пришло бы, что тут, в яму для нечистот, истерзанные, обагрённые кровью, оплёванные и проклятые свалены люди…».
Яков Иванович Тряпицын, вместе с революционерами-пропагандистами разлагал русскую армию во время I Мировой войны, но он искупил свою вину перед Россией, возглавив народную войну с японцами на Дальнем Востоке. То же самое можно сказать и о Нине Михайловне Лебедевой. Казнённая в возрасте 21 год, в 14 лет она была осуждена на вечное поселение в Сибирь за революционную деятельность, т.е. за подрыв устоев Империи.
После 1922 г. на какой-то дальневосточной партийной конференции ВКП(б) ставился вопрос об отношении к Тряпицыну. Дальневосточные представители «ленинской гвардии», которые по своему значению в истории народной партизанской войны на Дальнем Востоке и в подмётки не годились Якову Тряпицыну, зачислили его в «самозванцы-дикторы» и «контрреволюционеры-анархисты».
Справедливости ради скажем, что споры на коммунальных кухнях вокруг этой личности среди коммунистов не стихали никогда. Некоторым из них было всё-таки стыдно (может быть, потому, что из семи расстрелянных николаевских руководителей трое были коммунистами), и в 1960-х гг. они на 40 страницах машинописного текста написали «Декларацию» в защиту Тряпицына начальнику Главного управления архивов при МО СССР.
Победив в Центральной России и Сибири, Красная армия не встретила никакого сопротивления со стороны японцев и «на Тихом океане свой закончила поход». И это было чудом, потому что в той исторической ситуации, как казалось бы, у Японии был верный шанс, развязав военные действия против Советской России, оттяпать себе солидные куски нашей территории, как это удалось немцам по Брестскому договору!
Япония отозвала свои войска в метрополию не потому, что испугалась Красной армии, а потому, что видела решимость простого люда Дальнего Востока бороться с интервентами не на жизнь, а на смерть. Об этом говорил вид взорванного и превращённого в пепел Николаевска-на-Амуре. Это был презрительный плевок в сторону Японии, как в своё время сожжённая Москва была плевком в сторону хвалёных Наполеона и Франции.
Японии, которая была очень уверена в себе после Цусимы и Порт-Артура, сбил спесь высокий боевой дух Тряпицына и его партизан. Своими решительными действиями разгромивший японский гарнизон и без колебаний казнивший взятых в плен 135 японских военнослужащих, Тряпицын очистил сознание русских людей от «синдрома Цусимы». В этом его главная заслуга. В оглушительном разгроме советскими войсками японской Квантунской армии в августе 1945 г, есть в какой-то степени и заслуга Тряпицына.
Здравомыслящие люди на Дальнем Востоке убеждены, что Яков Тряпицын избавил большевиков от затяжной позиционной войны с сильным и коварным противником. Коммунистические «историки» скрыли от нас Национально-освободительную войну, которую на протяжении четырёх лет вёл на Дальнем Востоке Русский народ против японских оккупантов.
В октябре 1987 г. в интервью хабаровской газете «Молодой дальневосточник» кандидат исторических наук В.Г. Смоляк сказал:
«Чтобы быть объективным, приведу несколько высказываний людей, лично знавших Тряпицына.
Генерал-полковник В.З. Романовский: “Наши некоторые руководители того времени на Дальнем Востоке, не разобравшись с делом, пошли по пути провокаторов, помогли нашим врагам облить грязью наш народ и его великое дело, творимое им, очернить лучших борцов за власть Советов, наконец, истребить физически товарищей Тряпицына, Лебедеву и других, чем причинили огромный вред общему делу”.
Журналист П.И. Гладких (близкий родственник В.К. Блюхера): “В одной из бесед Василий Константинович сказал: ‘Для меня ясно одно: Тряпицын был борцом за власть Советов, таким же, как сибирский «дедушка» Нестор Каландаришвили, который также считал себя анархистом. Загубили Якова Тряпицына напрасно. Не разобрались досконально в этом сложном деле и наломали дров’”.
Первый главком НРА ДВР Г.Х. Эёхе: “Анархизм Тряпицына носит декларативный характер, во всяком случае, идеологически. Другое дело - его поступки, но в них больше самоуправства, безответственности, бунтарства и всего прочего, чем идейного анархизма… По целому ряду объективных и субъективных причин вокруг Тряпицына и его действий образовался такой невероятно запутанный, противоречивый клубок мнений, суждений и даже документов, что разобраться в них надо ещё много времени и много трудов”.
С этим пожеланием будущим историкам нельзя не согласиться».
5.
Креста на месте расстрела и «захоронения» Тряпицына и его товарищей давным-давно нет.
Летом 1980 г. минуло 60 лет после тех драматических событий; и я, автор этих строк, на рейсовом самолёте АН-2 прилетел в посёлок им. Полины Осипенко (бывший Керби), чтобы поклониться праху Тряпицына. Но на месте захоронения увидел большой… огород, засаженный картофелем. Но это ещё не самое ужасное. Годами ранее какой-то мужик по незнанию соорудил на могиле героев… туалет, но, узнав о своей оплошности, тем не менее, оставил туалет на месте.