Об авторе

Лев Ленчик - поэт, писатель, публицист.
(Псевдонимы: Лев Ракитин и Леонид Неклич).

Родился в Одессе 31 декабря 1937 года. Окончил филфак Саратовского университета в 1964. Эмигрировал в США в 1977.
Автор трех книг стихов ("Кровавые мальчики", "Вдоль по азбуке" и "По краю игры"), трех повестей ("Трамвай мой – поле", "Свадьба" и "Дочь отечества"), сборника очерков об иудаизме и христианстве "Четвертый крик" и многочисленных публикаций в периодике (в журналах "Синтаксис", "Волга", "Новый журнал", "СловоWord", "День и Ночь", "Встречи", "Побережье", "Контур", в газетах "Новое русское слово", "Обзор", "Моя Америка", "Русский акцент", "Форвертс" и др.).
Первые научные публикации – в Тарту у Ю. М. Лотмана, первая беллетристика – в Париже у А. Д. Синявского. Небольшим отрывком попал и в Антологию русской поэзии ХХ века ("Строфы века"), изданную Евгением Евтушенко.
Повесть "Трамвай мой – поле" переведена на французский и издана отдельной книгой в Париже

Персональный сайт: http://www.lenchik.net/

Отзывы

"Лев Ленчик работает в литературе давно. Однако именно в его стихах и прозе последних лет проступает самый точный и естественный портрет автора. С его безоглядной исповедью. Очевидным, но ненавязчивым уважением к традиции. Одновременным вниманием к "парению духа" и жаркому дыханию плоти".
(Евсей Цейтлин, писатель)

"Лев Ленчик именно потому поэт, что он куда шире и объемнее личной тематики и личностных ассоциаций. Из его поэтических сборников поднимается голос целого поколения людей, по живому разрезанных ходом истории на своих - не своих, евреев - русских, русских - иностранных".
(Людмила Душина, профессор литературы)

Лев Ленчик - "один из самых талантливых авторов, изданных в "Слове-Word" в последние годы".
(Ларисы Шенкер, издатель и редактор журнала "Слово-Word").

"... читала я повесть ("Трамвай мой - поле") в отеле, вечерами, никуда не торопясь, и радовалась ее ритму и воздуху. А дочитавши, пошла к Синявскому и сказала: прочти, это интересно. И все боялась, что он бросит не дочитав, и все спрашивала: ну, как? А он повесть отнюдь не бросал, и даже сказал где-то на сороковой или шестидесятой странице: а знаешь, Машка, у этого Ленчика есть интонация, а ведь это самое главное в прозе. И интересные композиционные приемы есть, что, конечно, не главное, а просто - хорошо и интересно. И не будь сволочью, напиши человеку письмо, ведь это же очень редко, чтобы тебе что-нибудь понравилось".
(Мария Розанова. Из письма)

"... Абсурдные фантазии героев "Свадьбы" роковым образом претворяются в реальность. Может быть, поэтому автор присваивает повести окрашенный грустной иронией подзаголовок - Фатальная история. Ленчик показывает, как то, что на фоне "советской ночи" могло казаться значительным и героическим, при "дневном освещении" нормального существования превращается в болезненную гримасу. Задача сложная, поскольку это значит - рассказать о знакомом и неприятном так, чтобы не стало ни скучно, ни неприятно. И Ленчик справляется с нею с блеском. Его повесть крайне динамична и читается легко, как детектив... В спорах, в застольных разговорах Ленчик умудряется воспроизвести очарование импровизированных диалогов. И книга затягивает, как затягивает все живое: заставляет читать себя"
(Марина Георгадзе. Новое русское слово, 19-20 февраля 2000)

"... спасибо Вам за рукопись Вашей статьи (о драме А. Блока "Балаганчик"). Чтение ее еще раз убедило меня в Вашем подлинном таланте, который проявился в исключительной тонкости Вашего анализа и большом поэтическом чутье. Такие статьи, как Ваша, появляются в нашей литературе, и особенно "блоковской", редко, и я от всего сердца рад, что она существует".
(Дмитрий Максимов, ученый-литературовед)

_____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

Евсей Цейтлин

Сегодня и давно

"Вдоль по азбуке" - так назвал Лев Ленчик свой поэтический сборник, где собраны его стихотворения разных лет. Я читал эту книгу, боясь оторваться.
Как утверждают древние эзотерические учения, алфавит таинственно и непреложно связан со структурой мира. А у поэта своя азбука. Каждая буква в ней ассоциируется с дорогами, которыми долго, трудно, но, в конце концов счастливо шел автор.
Лев Ленчик работает в литературе давно. Однако именно в "Азбуке", как и в прозе последних лет, проступает самый точный и естественный портрет автора. С его безоглядной исповедью. Очевидным, но ненавязчивым уважением к традиции. Одновременным вниманием к "парению духа" и жаркому дыханию плоти.

Бегут, бегут года
за тридевять земель -
туда и никогда уже оттуда.
Я знаю - там и мне
постелена постель,
но я еще не тороплюсь покуда.

Вроде бы, ничего нового: вместе с автором его лирический герой вступает сегодня в осень. Но поэт всегда по-своему ощущает мудрые ритмы бытия:

...Возьми ее голову
в чашу ладоней своих,
уж лето почти на исходе
и август дряхлеет,
уж скоро по утренним зорям
провиснут дожди -
небесные стяжки
бегущей земной карусели.

Сквозь призму метафоры лучше всего видишь путь, который нельзя повторить, но, к счастью, можно перечитать.
Судьба поэта. Кажется, ее легко вбирают три-четыре строки. Родился в 1937 году в Одессе. Окончив Саратовский университет, стал филологом. Написал несколько научных работ, посвященных символизму и драматургии Александра Блока.
В русской литературе "судьба поэта" всегда имела и имеет особую ценность. В сущности, - ценность эстетическую. Для читателя принципиально важен жизненный выбор автора.
Лев Ленчик сделал когда-то свой выбор бесповоротно и решительно. Ему не по душе были любые компромиссы с советским режимом. От отверг и "внутреннюю эмиграцию", на которую обрекали себя многие интеллигенты, в том числе - многие талантливые творцы.
С тех пор минуло два десятилетия.
Но читая сейчас книги Ленчика, я опять думаю: по сути, он так никуда и не уехал из России.

Наверно еще полегчает,
когда позабудешь всерьез
зрачки неостывших окалин
и тени бегущих колес...
.....................................
и слов уцененную ясность,
и сброд опортреченных рож,
и все, с чем ты жил безучастно
и с чем подыхал ни за грош...

Нет, конечно, не полегчает. В этом бесспорно убеждает проза Ленчика.
Его повесть "Трамвай мой - поле" была замечена Андреем Синявским и Марией Розановой. Была опубликована ими 1987 году в "Синтаксисе", а через год издана там же, во Франции, в серии переводов современной зарубежной литературы. Это проза поэта: суровая, переполненная "свинцовыми мерзостями жизни", однако существующая именно по законам поэзии. Образ России - странно и жестко "рифмуется" здесь то с картиной собачьей случки, то со снами мальчика (в них полыхает пожаром обком партии - символ власти, которую так ненавидит отец), то с грязными и нежными мечтами героя о его первой женщине, то с образом матери Кости (больше всего на свете та любит выдавливать угри и чуть не погибает из-за этого)... Со случайно оброненной фразой: "Свобода, а Свобода, выходи за меня замуж - я тебе теремок построю!".
А в его повести "Дочь Отечества" Россия живет в связке писем. Добавлю очень важное: материнских писем. Писем, отправленных из российской глубинки в Америку. Автор реконструирует речь и мышление старой женщины, реконструирует жизнь, похожую на паутину: она опутывает, омертвляет, хотя, быть может, кого-то и восхищает, кажется по-своему поэтичной. "Ты, доча, пишешь, что видела похороны Брежнева. Очень хорошо хоронил весь мир. Но вот ты пишешь насчет перемен. Их не будет, все будет так же, как и есть, и иначе и быть не можеть".
Надо ли удивляться? Именно перемен, обновления души больше всего жаждет главный герой повести "Свадьба" - Наум. Достаточно типичный интеллигент "еврейской национальности". Он уже давно живет в США, но, как и в России, по-прежнему мечется в лабиринтах русского мессианства и нравственной претенциозности русского духа. Хочет и не может оттолкнуться от своего еврейства. Хочет и не может - теперь - оттолкнуться от своей России. Наума терзает "загадка" духовного маг¬нита. "Я еврей", - с трудом выговаривает он. Признается: "Россия живет во мне занозой, кляпом во рту, комом в горле, неумолчной бесконечной бессонной ночью, колом, колом и двором, русофильством и русофобством, коммунизмом". Он мог бы прибавить еще одно очень важное словечко советской эпохи, зловещую аббревиатуру: КГБ (с ней связана трагическая сюжетная линия повести).
Я много думал об этом человеке, который так похож на моих и ваших знакомых. Он - "человек пустыни". Что я имею в виду? Не раз уже было замечено: каждому поколению евреев приходится как бы заново выходить из египетского рабства. Каждое поколение должно миновать символическую пустыню - подобную той, куда привел евреев Моисей. Только так можно обрести духовную свободу. Прошел ли этот путь герой "Свадьбы"? Мне кажется: в основном, он топчется на месте или делает бесконечные круги. Мучительный путь. Бессмысленный? Есть некая обреченность в самих попытках Наума победить "код", который достался ему "с молоком матери". Есть обреченность в его афоризмах: "Я - рефлекс... Я живу в сфере имени и ярлыка", "В России стыдно быть евреем"... Есть обреченность в его философии, которая так решительно презирает национальные корни: "Национальность пришла от стада и стадом воняет".
Почему герой повести не может осознать очевидное? Ну хотя бы: национальное начало вовсе не перечеркивает, но открывает человеку "космос". Герой окончательно заблудился в "пустыне". Он всем чужой - и евреям, и русским... Одиночество обступает все плотнее. Оно не осознается, не формулируется. Тем не менее оно для Наума - единственная и очевидная реальность: "Я там, в маминых потемках. Сгусток слизи и крови. Клок мяса. Вокруг мокрая едкая тьма".
Не хочу навязывать читателю свое прочтение "Свадьбы". Тем более, что психологическое и интеллектуальное пространство повести, как и "историю души" героя, его одиночество можно объяснить по-иному. Наум - из дальних шестидесятых. Там и остался. Он решает во многом все те же проблемы. Называет все те же имена: Достоевский, Бердяев, Солженицын... Ведет все те же, не оконченные на российских кухнях, споры.
Не сомневаюсь: по прочтению "Свадьбы" будут спорить и с ним. Кого-то возмутит его трактовка тех или иных моментов еврейской истории, а также истории России. Кто-то не согласится с концепцией современной культуры, которая "восстает против частной лжи частного человека, но сама же, в целом, работает от генератора лжи вселенской всеохватности и силы". Религиозным читателям покажутся "марксистскими" размышления Наума о Боге, их покоробит воинствующий атеизм героя. Однако тут-то в самый раз напомнить себе: перед нами - произведение художественное. Перед нами опять-таки - скрупулезная реконструкция человеческого сознания...

Но простимся с героем. Вернемся к автору.
Я познакомился с Львом Ленчиком в эмиграции. Хотя иногда мне кажется, что давным-давно знаю его. Мы одинаково воспринимаем литературную эпоху, которая стремительно уходит в прошлое. Мы по-разному относимся к понятиям "вера" и "сотворение мира", что ничуть не мешает мне любить его стихи, ценить его прозу. Не мешает восхищаться достоинством, с каким он идет по вечному бездорожью жизни. Всегда одинокой - в литературе эмиграции - тропой.