Об авторе

Рик Татьяна Геннадиевна.

Писатель, член Союза писателей России с 1999 года.
Художник, иллюстрирует собственные и чужие книги;
Педагог, преподает русский язык и литературу.
Закончила МГПИ им. В.И. Ленина в 1990 году. Работала вожатой и кружководом в пионерском лагере, ночной няней в интернате, художником в газете, литературным редактором в различных фирмах, главным редактором издательства, сейчас – на преподавательской работе.
Является соискателем степени кандидата педагогических наук в МИОО.
В 2009 году получила Грант Москвы за разработку диска «Привет, Причастие!»
Татьяной Рик написаны весёлые учебники по русскому языку: «Здравствуйте, Имя Существительное», «Доброе утро, Имя Прилагательное», «Здравствуй, Дядюшка Глагол», «Чудеса в 5 а. Русский язык в играх» и другие.
Другие книги: «Сказочный задачник», «Золотые желуди. Пьески», рисунки автора, «Летающий ботинок», «Азбука» («Азбука» входит также в сборник «Полная энциклопедия подготовки к школе»), Задачник для Зюмзюмки», рисунки автора. «Сказки и пьесы для семьи и детского сада», рисунки автора и другие.
Участвовала в нескольких сборниках пьес, рассказов и сказок.
Готовится к печати ещё несколько книг, как учебных, так и художественных.
Персональный сайт

Вы автор веселых учебников по русскому языку. Как появилась эта идея?

Сначала я пошла учиться в педагогический институт, может, это будет сильно сказано, но с целью изменить систему школьного образования к лучшему. Ну, хотя бы в масштабах своего класса. Я думала, что не буду давать скучные уроки, буду обязательно что-то интересное придумывать.
В своих книжках по русскому языку я постаралась создать сказочный, интересный ребенку мир. И в то же время составляла свои пособия методически грамотно. Вот пример задания: «Чтобы помочь Птице-царице найти птенчиков, нужно найти однокоренные слова и распределить их по гнездам однокоренных слов». У ребенка возникает желание это сделать. Не просто подобрать слова, а предпринять действие, чтобы помочь кому-то. Это называется игровая мотивация.

Изменить школьную систему – амбициозная идея. О славе мечтали?
Первые книжки появились, когда мне было 24 года. В 21 год я серьезно заболела и три года вообще не выходила из дома. Очень страшно было: ты только что была красивая девушка, носила высокие каблуки, только что тебя спрашивали, почему ты не участвуешь в конкурсах красоты, а тут ты должна выехать на улицу в инвалидной коляске.
Нужно много сил, чтобы это пережить. Поэтому я и просидела дома столько лет. В то же время я очень стремилась прорваться из этого заточения. Мне нужно было доказать себе, что я жива и подать голос отсюда, что я есть.
Вышли мои первые книжки. Мы рассылали их наложенным платежом в самые дальние уголки. Приходили пачки писем-откликов. Стало понятно, что моя работа востребована. Люди писали, что они взяли и переписали эту книжку вручную, потому что подобных материалов у них не было.
Теперь мне пишут из других регионов о том, что не могут найти мои книги. Тираж разошелся. А переиздать их я не могу. Для меня это источник переживаний – чувствую ответственность перед читателями.
Работать над книгой можно год, а заработать столько, сколько средний служащий в месяц получает. Поэтому писательство – это больше для самореализации, а не для заработка или славы.

Что помогло вам начать выходить на улицу?

Меня уговаривали друзья: «Ты что, украла что-нибудь? Чего стесняешься?» Я выходила на коляске – старушки оборачивались и стояли в ступоре. Незнакомые люди стоят, открывают рот и смотрят на тебя. Это очень тяжело. Но я прошла и через это.
Как ни странно, среди детей такое поведение встречается реже. Дети гораздо разумнее взрослых. Больше чувствуют, понимают. Как-то раз мы гуляли по парку. Навстречу бежит ребеночек, года полтора ему. Он еще не разговаривает. Видит, что я еду в коляске. Взял веточку какую-то и убрал с моего пути… Трогательно до слез. Сознание маленького ребенка – как у взрослого, просто у него не так много понятий, слов. Мы зря думаем, что они недочеловеки.
Потом я стала понимать простую вещь. Иногда общаешься с человеком, у кого, условно говоря, пятно на лбу. Первые пять минут смотришь на это пятно, а потом его уже и не замечаешь. Я поняла, что другие люди во мне видят человека. Может, первые несколько минут смотрят на коляску, а потом – в глаза.
Как изменилась ситуация, когда вы осознали, что достигли успехов в работе?
Тогда, в молодые годы, было такое искушение – сделать себе имя через коляску. Журналисты были готовы про меня говорить, но именно в плане здоровья. Они хотели снимать, рассказывать о том, какая я бедная, преодолеваю что-то. А я против этого бунтовала. У меня же книжки! По ним работают в школах всей страны. Я писательница, я профессионально занимаюсь литературой. Тогда я никак не могла примириться с собой такой, какой я стала, как я теперь уже понимаю.
Кстати, недавно я сдавала кандидатский минимум (пишу кандидатскую – хочу осмыслить наработанный мной материал), после экзамена подошла ко мне женщина, говорит: «Я вас узнала, вы такая-то». Она учительница в школе, тоже пришла экзамен сдавать. «Зачем вам защищаться? – спрашивает. – Вы уже давно всем все доказали!»
А мне так жить интереснее!

Сейчас выход на люди для вас уже не травма?

Нет, я уже так давно болею. Привыкла. Я не просто выхожу, я постоянно езжу, бываю в театрах, на концертах. У меня есть электрическая коляска. Это почти ноги. Я сама везде «хожу» и езжу. Как писатель я часто выступаю перед детьми, учителями. Путешествую сама, езжу в другие города и страны. Даже на парашюте летала недавно. Два раза!
Семь с половиной лет назад у меня родился сын. Когда ребенок рождается, многое переоценивается само собой. До этого были в жизни какие-то страдания, и, бывало, вставал тот самый гамлетовский вопрос: «Быть или не быть?» Но когда у тебя есть маленький ребенок, такие вопросы тают, как снег. А как ты уйдешь из этой жизни? На кого ты его оставишь? Когда я его родила, когда я его одна вытянула до года (помочь было некому), то сказала себе, что больше не буду себя стесняться. Я имею право себя уважать такую, какая я есть. Только тогда я позволила журналистам написать про инвалидную коляску. Но к тому времени книжки уже были известными.
Сейчас я стала человеком с такой дубленой кожей. Даже если говорят что-то обидное, могу дистанцироваться.
Как вам удалось решиться на дальние путешествия? Как справлялись с неизбежными сложностями?
Одним из первых моих путешествий, после того как я села в коляску, стала паломническая поездка в Италию. Мне предложили поехать с православными паломниками, и я сказала себе: «Я так хочу жить! Не могу больше находиться в замкнутом пространстве!» – и поехала. Мне обещали помощь наших монахинь. Но монахини почему-то переругались между собой, и помогать мне оказалось некому. Я так и не знаю, что там у них случилось. Я оказалась в трудном положении. Тогда помогать стал отец Рольф, католик, который нас там принимал. Он был удивительно милый человек. Возил меня там везде. Но с туалетом-то он не мог мне помочь. Он говорил с таким симпатичным акцентом: «Извините, Татяна, дальше не могу вас сопровождать». В какой-то момент получилось, что меня «пристегнули» к одной женщине из группы. А она сразу сказала, что деньги за поездку заплатила не для этого. Она приехала помолиться, а тут – я со своими проблемами. В общем, я ее понимаю. Ну, потом и эту проблему решили, другие люди стали помогать.
В этой поездке мы много интересных мест посетили: у православных и католиков есть общие святые. В конце нашего путешествия мы посетили мощи Николая Угодника в городе Бари. А в Ватикане я попала на аудиенцию к Папе Римскому. Потом, правда, журналисты расписали, что якобы у меня было бесплодие, а я съездила в Ватикан и родила. И чуть ли не перешла в католичество. Это все неправда. И бесплодия никогда не было, и родила я семь лет спустя. Разумеется, у меня и мысли не было перейти в католичество. Но я очень рада, что эта встреча была в моей жизни.

Вы крестились, будучи взрослой?

Я крестилась в 90 году. Тогда многие крестились, но для меня это было взвешенное решение. Может быть, если бы не случилась болезнь, я не пришла бы к Богу. Я потом убедила покреститься маму, отца моего ребенка, самого ребенка крестила тоже, конечно.
Не всегда хватает душевных и духовных сил все делать всерьез, как положено. Сложно соблюдать ортодоксальную ограниченность – это можно, это нельзя. Но для меня очень важно знать, чувствовать, что ты находишься под защитой Всевышнего.
Я как-то дружила с одним молоденьким узбеком, мусульманином. Он молился пять раз в день. Однажды он мне говорит: «У нас есть один человек. Он отчитывает людей, читает над ними Коран, и многие исцеляются. Вы бы съездили. Но он только мусульман лечит. Вы бы перешли в мусульманство». Естественно, я ответила, что не перейду, что это предательство, отступничество. А он мне: «А почему вы сейчас без крестика?» Я не нашла, что ответить.
Была и такая история. Мы получали помощь через еврейскую организацию. По маме я еврейка. Им нужно было снять ролик обо мне. Честно говоря, перед их приездом у меня мелькнула шальная мысль: не убрать ли иконы, а то вдруг помощь не дадут? (Тогда она была мне очень нужна.) Но решила, что это будет нечестно. Съемочная группа приехала, и они с пониманием отнеслись к тому, что в доме иконы. В конце концов, есть же православные евреи.

Как складывались ваши отношения с противоположным полом?
Я, как всякая женщина, хотела выйти замуж, родить ребенка. Тогда так воспитывали, что если женщина не вышла замуж, она неудачница.
В юности у меня было очень много кавалеров. А когда заболела, были, конечно, какие-то ухажеры. Но, в основном, это были люди, которые, благодаря общению со мной, самоутверждались. Он тебя катит на коляске, и у него есть ощущение, что он велик в своем благородстве. Он не живет, а играет. Но на цыпочках долго не простоишь. Ты поиграл в свое величие, а потом надо как-то жить. Совершил несколько подвигов, а дальше-то что?
Лет с десяти мне казалось: вот когда у меня будет любимый человек, муж, тогда-то и будет все прекрасно. А во взрослой жизни я получила мужа, который мои иллюзии дурацкие развенчал. У меня был такой тяжелый брак, что даже думать не хочется о новых отношениях.
По молодости лет я думала: пока у меня нет семьи, я неполноценная какая-то. Как откусанное яблоко. И было чувство одиночества и какой-то сосущей тоски. С появлением сына одиночество исчезло. Теперь я думаю: встретится мне хороший человек – прекрасно, нет – ну и ладно, нет в этом никакой трагедии.
Я ращу сына одна, мне нелегко, но я справляюсь. И нет во мне тоски, отчаяния, что я одна. Я – целое яблоко!
Сейчас у меня выходит новая книжка, я преподаю, дописываю диссертацию и пишу повесть о своем детстве. Надеюсь, с Божьей помощью, все получится.