— Нельзя! Мне уж раз досталось, мяч тут как-то пропал.
Манюсь проглотил слюну и еще раз улыбнулся:
— Дорогой мой, ведь я по служебному вопросу. Меня уже ждут. От нашей беседы зависит будущее польского футбола. Вы уж, пожалуйста, пан председатель, сами справьтесь. В пять я должен быть у пана Вацека.
Сторож, обезоруженный приветливой улыбкой, махнул рукой:
— Ну иди, только помни: если наврал, я тебе уши оборву!
— Сердечно благодарен!.. — Манюсь направился к тренировочному полю.
Там он узнал, что тренировка закончилась и футболисты моются в душевой. Смелость снова покинула мальчика. Остановившись перед дверью раздевалки, он вдруг пожалел, что явился сюда. Стефанек не захочет с ним разговаривать. Если бы пришел Манджаро или Жемчужинка, другое дело. Но он, виновник всего скандала! Манюсь уже собрался повернуть к выходу, когда увидал в дверях Стефанека. В руке у него была большая спортивная сумка с эмблемой «Полонии». Одетый в светлые габардиновые брюки и рубашку с отложным воротником, он являл собой образец спортсмена, воплощение мечты ребят с Воли. Увидев Чека, он улыбнулся:
— А где же остальные? Разве ты один пришел?
Но Чек, который славился хорошо подвешенным языком, сейчас не мог выдавить из себя ни слова.
— Где твои друзья? — снова спросил Стефанек.
— Дома… — с трудом пробормотал мальчик.
— Почему же они не пришли?
— Не знаю, наверное, они… боялись.
— А ты?
— Я?.. Я тоже боялся.
Стефанек рассмеялся от всей души. Обняв мальчика за плечи, он подвел его к скамье, стоящей у спортивной площадки.
— Понравилась мне ваша игра, — начал он, когда они уселись. — Я тоже когда-то играл в такой дворовой команде. Правда, я не одалживал мячей, — подчеркнул он многозначительно.
У Манюся опустились руки — рухнули все его надежды. «Сейчас начнется», — подумал он.
Однако вместо нотации он услышал веселый голос Стефанека:
— И ты мне понравился. Есть у тебя футбольная жилка. Есть талант, а это уже много.
Манюсь с трудом проглотил слюну.
— Я… я, знаете, хотел попросить прощения за этот мяч. Не видать мне тети Франи, я сделал это только для товарищей, для команды. Без мяча какая игра…
Стефанек внимательно посмотрел на Манюся:
— Сколько тебе лет?
— Четырнадцать… еще не исполнилось.
— Родители есть?
— Какие там родители!.. Во время восстания погибли.
— А кто же за тобой смотрит?
— Тетя Франя смотрит, если можно так выразиться.
— А чем она занимается?
— В артели «Чистота» работает, нанимается помогать по домам. Ей по часам оплачивают, но это не стоящее занятие.
— В школу ходишь?
— Ходил, но… — Тут Манюсь запнулся.
Стефанек коснулся не слишком приятной темы. И вообще не нравились Манюсю эти расспросы — ведь он не в комиссариате. Да и какое могло быть дело футболисту, спортсмену, до того, кто смотрит за Манюсем и ходит ли он в школу? Может, еще спросит, что Манюсь ест на завтрак и сколько они за газ платят? Мальчик поморщился и, не глядя на своего собеседника, добавил:
— Мне бы больше всего хотелось играть в футбол так, как вы. — Он стремился направить беседу по иному руслу.
Но Стефанек был неумолим. Не сводя с него своих серых проницательных глаз, он еще раз повторил:
— Значит, в школу ты не ходишь?
— Не хожу…
— Почему?
— А не знаю даже.
— И сколько ты классов кончил?
— Шесть.
— А теперь что делаешь?
Вопрос был настолько неожиданным, что Манюсь, разинув рот, уставился на «полониста» широко раскрытыми глазами.
— Болтаешься просто, да?
— Да нет, пан Вацек, зарабатываю как могу. Продаю бутылки, помогаю пани Вавжинек торговать фруктами, а иногда убираю парикмахерское заведение.
— А к учению тебя не тянет?
— Не получается что-то у меня, пан Вацек.
— Значит, ты на шести классах решил остановиться?
— Для продажи бутылок и такого образования достаточно.
— Ты что же, всю жизнь собираешься продавать бутылки?
— Если возрастет потребление, это будет выгодное занятие.
— Ах, вот что… — Стефанек покачал головой.
Стефанек был взволнован. В юности, оставшись без родителей, он точно так же был брошен в водоворот жизни. Что-то роднило его с этим мальчишкой, который сейчас, ковыряя рваной тапочкой песок дорожки, исподлобья поглядывал на него.
— Значит, — как бы про себя произнес Стефанек, — ты не хочешь сделаться настоящим футболистом?
Манюсь очнулся от своего раздумья. Сдвинув шапку на затылок, он так и сорвался со скамьи.
— Честное слово, хочу! — закричал он так искренне, что Стефанек рассмеялся.