Ялик стремительно помчался вперед, громко шлепая носом по волнам. Было холодно. Холодными горошинами падал дождь. Дрожа от озноба в промокшей рубашке, Манюсь энергично греб, чтобы хоть как-нибудь согреться.
Когда они уже подплывали к быкам моста, позади послышался рокот. Мальчики оглянулись. Вспарывая мутную воду, катя перед носом вал пены, к ним направлялась милицейская моторка.
— Сматываемся, — шепнул Манюсь.
Милек ответил почти спокойно:
— Ничего страшного. Они каждый день патрулируют. Это речная милиция.
— Все равно, какая. Мой совет тебе — сматываться.
Он резким рывком весла повернул ялик и принялся подгребать к берегу. Но моторка, описав широкую дугу, пошла им наперерез.
— Стойте! — свесившись с борта, крикнул молодой милиционер.
У ребят от отчаяния опустились руки. Моторка быстро приближалась. Вскоре борт ее ударился о борт ялика.
— Где вы взяли эту лодку? — спросил милиционер.
Ребята молча обменялись растерянным взглядом.
— Эх, вы! — сказал милиционер. — Воровать им захотелось! Ну погодите, мы вас отучим. — Он привязал ялик к буксирному канату и завел заглохший мотор.
Лодочку сильно дернуло, ребят качнуло, и моторка потащила ялик вверх по реке, к пристани.
— Мы и так его отдали бы, — сказал Милек, стараясь перекричать рокот мотора.
— Как же, как же, — кивнул головой милиционер, — знаем мы вас.
— Честное слово! — жалобно пропищал мальчик.
Но милиционер только рукой махнул.
Манюсь молчал. С отчаяния, что дал подбить себя на это путешествие, он был готов кинуться в воду. Ведь теперь рухнули все его планы. Если его заберут в милицию, он не сможет продавать «Экспресс», а если он не будет продавать газеты, то не соберет деньги и не сможет вернуться в «Сиренку». А узнают обо всем на Гурчевской — и вовсе вышибут его из клуба. От этих мыслей ему стало так тошно, что он с безразличием покорился своей участи.
Когда пристали к берегу, на помосте пристани их уже дожидался сторож, пожилой человек в полосатой трикотажной рубашке и наброшенном на плечи дождевике.
— Поймали птенчиков? — приветствовал он милиционера. — Это чума, просто чума, уверяю вас! Не дают даже в буфете посидеть спокойно.
Манюсь подтолкнул Рыжего Милека:
— Видишь, что ты натворил!
Но тот только поморщился с видом мученика, страдающего за идею.
В помещении водной станции составили короткий протокол.
— Красть ялик я не собирался, — спокойно оправдывался Милек. — Я уже не раз брал лодки у пристани. Ведь сейчас никто на них не катается. Зачем же яликам простаивать зря?
— Не вывертывайся! — грозно прервал его милиционер. — И ты не собирался красть? — повернулся он к Манюсю.
— А мне все равно, уважаемый пан сержант. Я являюсь невинной жертвой. Меня гребля не касается. Вот футбол — другое дело. Я дал себя уговорить ради товарища. А он, — Манюсь кивнул на Рыжего Милека, — он тоже жертва. Вычитал в книжке, что какие-то люди переплыли на плоту океан, вот парню и захотелось немножко потренироваться.
По грозному лицу стража общественного порядка проскользнула легкая улыбка: мальчуган оправдывался довольно забавно. Однако милиционер тут же принял официальный вид и покачал головой:
— Вы никогда не виноваты. Посмотрим, что вы в комиссариате запоете.
— Попались мы с тобой, братец, и совсем по-дурацки, — сказал Манюсь, отжимая свою велосипедную шапочку.
Рыжий Милек поскреб мокрый затылок.
— С путешественниками тоже по-разному бывает. Иногда на них в море нападают пираты и забирают в неволю. Если хочешь плыть со мной на Мадагаскар, ты должен быть готов ко всему.
— Собрался на Мадагаскар, а высадился в комиссариате на Сасской Кемпе, — ухмыльнулся Манюсь. — Ну и чудак же ты, братец! Думаешь, что все получается так, как в книжках или в кино. Выбей ты лучше у себя из головы этот Мадагаскар.
— О нет! — энергично запротестовал Милек. — Вот увидишь, на следующий год я насобираю сухарей, чтобы хватило на целый месяц плавания без захода в порты, и отправлюсь в путь.
Манюсь махнул рукой. «Что с таким толковать! подумал он. — Это ведь одержимый».
Они сидели в маленькой комнате для задержанных, на окнах которой были решетки. Три старых стула, расшатанный столик и полочка с засохшей геранью составляли убранство этого мрачного помещения. Манюсь дрожал, сам не зная отчего: от холода или от страха.
Минуту спустя в дверях показался молодой милиционер, тот самый, который привел их сюда.
— Пройдемте со мной, — кивнул он ребятам.
Прошли извилистый коридор и по узкой лесенке поднялись на второй этаж. Милиционер открыл какую-то дверь и впустил мальчиков внутрь. За столом сидела женщина в милицейской форме.