— Жемчужинка! Жемчужинка! — закричал он.
Но в эту минуту Вавжусяк успел схватить его за рукав. Манюсь рванулся, старенькая рубашка треснула, как бумага, и рукав остался в кулаке Вавжусяка. В несколько прыжков Манюсь очутился наверху. Бросившись к двери, он принялся стучать в нее кулаками.
Однако ответом ему было только глухое эхо.
— Тетя!
Вопль мальчика остался без ответа. За спиной его заскрипели ступеньки. Тень поднимающегося по ним Вавжусяка вырастала в конце коридора.
«Удрать черной лестницей», — подумал Манюсь. Он бросился в сторону и утонул в мрачном туннеле пустого коридора. Там, где начиналась черная лестница, он на секунду застыл на месте: две оборванные ступеньки свисали над пропастью, как трамплин. Внизу серел бетонный пол. Но Манюсь хорошо знал эту дорогу. Схватившись руками за выступ стены, он, свесив ноги, торопливо искал опоры. Наконец он нащупал ее, но в эту самую минуту над ним нависла темная фигура Вавжусяка.
— Что ты делаешь? — услышал он задыхающийся голос.
От испуга Чек резко отклонился назад, рука его соскользнула с шершавого железа. Еще секунду он искал опоры, но так и не нашел ее. Тогда, отчаянно взмахнув руками, словно уходя под воду, мальчик полетел вниз…
Больничный пустой коридор сверкал безукоризненной чистотой. На деревянной скамье молча сидели Стефанек, пан Лопотек и трое ребят с Голубятни — Жемчужинка, Манджаро и Паук. Все они не отрываясь глядели на дверь, ведущую в палату.
Когда дверь эта тихонечко скрипнула, все поднялись, как по команде.
На пороге показался врач в белом халате.
— Пан доктор, — с тревогой прошептал Стефанек.
Врач устало посмотрел на тренера.
— Положение тяжелое, — медленно и глухо сказал он. — Мальчик еще не пришел в себя.
Загорелое лицо Стефанека побледнело.
— Пан доктор, спасите паренька, — прошептал он.
Врач чуть пожал плечами:
— Делаем все, что в наших силах.
Маленький Жемчужинка, закрыв лицо шапкой и отвернувшись к белой кафельной стене, громко всхлипывал. Его худенькие плечи содрогались от плача.
Врач подошел к мальчику и положил ему на плечо белую тонкую руку.
— Не плачь, дружок, — сказал он мягко, — сделаем все, что можно.
Мальчик повернулся к нему, открыв веснушчатое, залитое слезами лицо.
— Пан доктор, — сказал он, — пожалуйста, спасите его, это наш самый лучший товарищ.
Белая рука врача погладила худенькое лицо парнишки.
— Хорошо… Хорошо… Успокойся, малыш.
Когда врач отошел, все снова уселись на скамью. Пан Лопотек, запустив огрубевшие пальцы в свою густую гриву, тихо вздохнул:
— Боже мой… Такой был всегда подвижный — живое серебро, а не мальчик.
Тренер прикусил губу:
— А мы его тогда заподозрили…
— Смелый парнишка, — прошептал пан Лопотек. — Хотел спасти грузовик. Все это я узнал, хоть кому скажу, в комиссариате. Вызывали меня. Спрашивали, что за парнишка забрался в машину. А что я мог сказать? Объяснил, что это Чек… И ничего больше…
— Воры думали, что это он их выдал.
— Сами они, хоть кому скажу, себя и выдали. Один из ящиков по дороге лопнул, и какао начало высыпаться. По этому какао их и проследили до самого притона. Того, что спрятал краденое, накрыли, а остальных разыскивают. — Механик сжал кулак и погрозил: — Эх, попали бы они ко мне в руки! Такого хлопца хотели погубить!
Жемчужинка с большим уважением поглядел на кулак пана Лопотека. Будь он такой же сильный, как слесарь, и будь у него такие же большие кулаки, ми за что бы он тогда на лестнице не выпустил Вавжусяка. А вот Ромек воспользовался замешательством и удрал.
— Пан Лопотек, — неожиданно тихо сказал Стефанек, — ребят нельзя оставлять без надзора. Я после матча беседовал с Радошем, руководителем футбольной секции… «Полония» возьмет над ними шефство.
— Стало быть, и над «Сиренкой»?
— Да…
— Это хорошо… Но ведь сколько таких ребят на нашей улице! А во всей Варшаве? Если даже десять клубов возьмут их под свое покровительство — все будет мало.
— Но зато хороший пример. Если мы возьмем под свою опеку «Скрепку» и сколотим дружный коллектив, то нашему примеру последуют другие. — Тренер замолчал, услышав рядом чей-то громкий храп.
Повернувшись, он увидел, что Польдек Пеховяк, прислонившись к его плечу, крепко спит, разинув рот. Рядом с ним дремал Манджаро. И только Жемчужинка мужественно продолжал бодрствовать. Однако и его веки слипались.
Тренер легонько потряс Паука за плечо:
— Ребята, уже поздно, пора по домам.
Паук громко зевнул и бессмысленно вытаращил глаза, Манджаро встряхнулся, как будто кто плеснул на него холодной водой, а Жемчужинка заморгал светлыми ресницами,