— Мирово! — захлопал в ладоши Жемчужинка и замолк. Название клуба не давало ему покоя.
Минуту спустя все остановились перед домом, в котором жили Манджаро, Чек и Жемчужинка.
— Поехали на самый верх, ребята! — громко приказал Манджаро.
Это означало, что надо взбираться на шестой этаж. На четвертый этаж Голубятни подымались по выщербленным ступеням, на пятый — по сбитой из досок лестничке, но, чтобы попасть на шестой, нужно было обладать большой ловкостью. Лестницы здесь не было, и подниматься приходилось по подвешенным над колодцем лифта планкам и выбоинам в стене. Справившись с этими трудностями, все оказались на бетонной площадке, над которой светилась прохудившаяся крыша. Это было мальчишеское подоблачное королевство, место тайных сборищ и игры в прятки, прекрасный полигон для запуска авиамоделей и обыкновенных ласточек из бумаги, идеальный наблюдательный пункт, откуда можно было обозревать почти всю окраину.
— У кого есть карандаш и бумага? — спросил Манджаро, когда все расселись под стенами в импровизированных креслах из кирпичей.
— У меня, — отозвался Кшись Слонецкий.
— Хорошо, ты и будешь вести протокол. — Манджаро привстал, несколько раз значительно откашлялся и обвел взглядом собравшихся. — Прежде всего, — начал он, — нам нужно подобрать название для нашего клуба…
— «Полония»! Пусть будет «Полония»! — вырвалось у Чека.
Манджаро нахмурился:
— Сиди тихо. Обязательно ты должен выскочить! «Полония» уже есть, надо подыскать что-нибудь новое.
— У меня есть, — отозвался тоненький голосок Жемчужинки. — Пусть он называется «Наша Воля».
— Может, еще «твоя воля»? — передразнил его Тадек Пухальский. — Ну, ты уж и придумаешь!
— Тише, товарищи! — успокаивал их Манджаро. — Я предлагаю, чтобы каждый из нас написал свое название на бумажке, а потом проголосуем.
— Ну и бюрократ же ты! — засмеялся Чек. — Все бы ты только писал да писал. Карандаш пожалей. Ну ладно, вали, брат, если у тебя есть что хорошее. Не стесняйся.
Манджаро раздумывал.
— Я… — начал он через минуту, — я предлагаю назвать наш клуб «Сиренка».
— Порядок! — заявил Чек. — Нечего больше и голову ломать! «Сиренка» — это такое наше, варшавское.
— Э-э-э-э!.. — Тадек Пухальский недовольно поморщился. — Слишком простое название. Не годится для спортивного клуба.
— А ты чего бы хотел? — вспылил Жемчужинка. — Ты, Пухала, вечно всем недоволен! Тебе бы только прицепиться к чему-нибудь.
— Оставь его в покое, — прервал товарища Манджаро. — Если у него есть лучшие, пускай предлагает.
Все с любопытством уставились на Пухальского. Тадек сидел, прислонившись спиной к стене, и рассматривал собственные руки.
— У меня такое название, что у вас глаза на лоб вылезут.
— Ну говори, чего ждешь? — торопил его Чек.
Пухальский, не глядя на товарищей, закинул голову.
— «Тайфун»! — прошептал он вдохновенно.
Раздались возгласы разочарования.
Чек расхохотался:
— А может, «Град»? Так было бы еще лучше!
Когда дело дошло до голосования, все высказались за «Сиренку».
— А сейчас надо выбрать капитана команды, — объявил Манджаро, когда шум немного улегся. — Это важный вопрос, и мы поставим его на голосование.
Кшись вырвал из блокнота несколько чистых листов, разорвал каждый на четыре части и раздал ребятам. Через минуту по кругу избирателей начал ходить карандаш. Каждый проставлял своего кандидата. Когда все листки были заполнены, Чек собрал их в свою шапку, и начался подсчет голосов. Кшись отмечал в своем блокноте, сколько получил каждый кандидат. Оказалось, что за Манджаро проголосовало семь человек, за Чека — четыре, а за Тадека Пухальского — один.
— Он сам за себя и голосовал, — засмеялся Жемчужинка.
Бледное лицо Тадека залилось румянцем.
— Возьми свои слова обратно! — прошипел он сквозь сжатые зубы.
— А ты потише, ведь я твой почерк знаю, — взорвался Жемчужинка. В его кошачьих глазах вспыхнули злые огоньки.
— Тихо! — Манджаро стал между ними, желая предотвратить драку. — Тихо! — повторил он. — Здесь не улица, а серьезное собрание.
Сунув руки в карманы вельветовых штанов, Тадек вызывающе посмотрел на Манджаро:
— Ты его защищаешь, потому что он за тебя голосовал.
— Я не знаю, за кого он голосовал, голосование было тайное. — И Манджаро добавил с ударением: — Я-то, во всяком случае, за себя не голосовал.
Жемчужинка высунулся из-за высокого плеча Манджаро.
— Я голосовал за него, потому что он хорошо играет и мировой парень.
— Подлизываешься! — насмешливо процедил Пухальский.