Его губы скривились в пренебрежительной улыбке. В следующую секунду он сообразил, что действительно улыбается, и нахмурился этому. Как бы его люди поржали над этим изящным совершенством, делая свои ставки. Но он никак не мог заставить себя отступить. Боги, он никогда еще не чувствовал себя так целостно, так хорошо. Он фыркнул.
Пленница моргнула и их взгляды встретились. От них исходили, раскаленные добела искры, окружая их, но в этот момент он уже ничему не удивлялся.
«Эта женщина - твой враг», - напомнил он себе, стиснув зубы и отводя свои бедра, чтобы его эрекция оставалась на безопасном расстоянии.
Разум откроется, уши услышат, - произнес он.
Пусть будем понимать, что говорим мы друг другу, неважно на каком расстоянии.
Мои слова - твои; твои слова - мои.
Я так сказал.
Я так связал.
С этого момента и навсегда.
Продолжая смотреть на нее, он спросил: - Теперь ты понимаешь, что я говорю?
- Да. Я-я понимаю. - Ее глаза расширились, и в них снова появилась тревога. Ее рот сначала открылся, потом закрылся, пока она пыталась сформулировать очередное упорство. - Как? - все, что она смогла осилить. Ее голос был напряженным. Затем она спросила более настойчиво. - Как?
- Я произнес заклинание, позволяющее твоему разуму меня понимать.
- Заклинание? Нет…, нет. Это не возможно, - покачала она головой. - Я говорю на трех языках, и очень много занималась, чтобы выучить каждый из них. Что ты со мной сделал? Что ты сделал с моим мозгом?
- Я уже объяснял тебе.
- Значит, ты просто не сказал мне правду, - рассмеялась она, но в ее смехе слышалось скорее истерика, нежели веселье. - В любом случае, все это не важно. Завтра утром я проснусь и пойму, что это был всего лишь ночной кошмар.
"Нет, не поймет", подумал он, ненавидя себя в этот момент больше, чем когда-либо. "Завтра утром она вообще не проснется".
- Ты не должна была приходить сюда, женщина, - сказал он. - Тебе что наплевать на собственную жизнь?
- Это - угроза? - Она пыталась вырваться из его хватки, - Отпусти меня.
- Прекрати бороться. Своими действиями ты только ближе прижимаешься ко мне.
Она сразу же успокоилась.
- Кто ты такая? - потребовал он.
- Я - гражданка Соединенных Штатов, и я знаю свои права. Ты не можешь удерживать меня здесь против моей воли.
- Я могу сделать все, что захочу.
Все краски отхлынули от ее лица, так как невозможно было отрицать, что он был прав.
«Сделай то, что он должен», кричал его ум. «Закрой глаза и действуй».
Но, на этот раз, у его ума и тела были разногласия. Он поймал себя на том, что отпускает ее и отстраняется. Она отпрыгнула как можно дальше от него, словно он был кровососущим вампиром или отвратительным сатиром.
Он концентрировал всю свою волю на убийстве, смотря, на что угодно, кроме ее загадочных глаз цвета моря, вспоминая о чем угодно, кроме ее безумной храбрости. Ее рубашка была разорвана и открываясь ровно до середины, показывая намек на две совершенной формы груди, упакованные в бледно-розовый бюстгальтер. Еще одна искра желания вспыхнула внутри него, пока его пристальный взгляд не наткнулся на украшение с двумя парами рубиново-красных глаз, что весело у нее на груди.
У него перехватило дыхание, когда он внимательнее посмотрел на орнамент. «Не может быть».
Но так оно и было.
Нахмурившись, он сжал кулак с такой силой, что почти хрустнули кости. «Как эта женщина могла получить этот священный талисман?» Боги награждали им каждого воина-дракона Ra-Dracus, Огненного Дракона, когда он достигал зрелости, а воин никогда бы расстался с этим даром, только после смерти. Символы, которые были выгравированы на нем, были ему знакомы, но он не мог точно вспомнить, кому принадлежал этот медальон.
«Уж точно не этой женщине», это он знал наверняка. «Она не была драконом, она даже не была детищем Атлантиды».
У него был хмурый задумчивый взгляд. Ирония заключалась в том, что по своей клятве он должен был бы убить ее, а теперь эта клятва заставляла его оставить ее в живых, пока она не расскажет все о медальоне, откуда он у нее появился. Подойдя, он попытался снять его с ее шеи. Она ударила его по руке и отскочила назад.
- Чт-что ты делаешь? - спросила она.
- Отдай мне медальон.
Она не сжалась от его приказного тона, как делали все остальные. Она даже и не попыталась повиноваться. Нет, она ответила на его пристальный взгляд с неустрашимой храбростью. Или глупостью. И осталась стоять на месте, с руками, опущенными по сторонам.