Когда рупоры стихли, на Острове Свободы прогремел взрыв, поднявший столп воды на уровень километра. Когда туман из капель рассеялся, на Кика-Йорк смотрела высоченная башня изумрудного цвета, покрывшая своей тенью, как щитом, все население. Главный штаб поднялся на поверхность. На самой его вершине стояла черная фигура в мантии с накинутым капюшоном. Она прикоснулась к шее пальцем, и проговорила знакомым, твердым голосом:
«Это символ нашей свободы!», — так молвил Лидер.
Так говорил Ладэос.
Глава 32
Вода тихо шумела под влиянием спокойного, легкого ветра. Волны, и стук моих шагов о стеклянную поверхность моста — единственное, что сопровождало меня на пути к новому штабу.
Я получил оповещение незамедлительно явиться к Лидеру, или, как он сам себя назвал — Ладэосу. Посылать отдельное сообщение не стоило, я и так направлялся к нему, однако то, что произошла рассылка, говорит о том, что он готов действовать. Давно пора, лишь бы не было поздно.
Пока я шел вперед, взгляд все время тянулся назад на полуразрушенный город. Та идиллия, спокойствие и стабильность, были уничтожены. Мы могли ожидать удар от людей, собственно ради безопасности и был создан Отряд: устранять угрозу со стороны человека, нападать первыми, чтобы не стать жертвами; но атака своих сородичей, была слишком неожиданной. Чего пытался добиться Масляный своим жестом? Привлекать сторонников терактом? Каким образом он пополнит свои ряды? Страхом? Убийствами? Надеется ли он, что роботы выберут бежать из города к нему, лишь бы не быть атакованными снова? Или же это была своего рода чистка, нацеленная на тех, кто, в теории, может не одобрять взгляды организации? Какие бы причины не руководили его поступком, итог будет одни — насилие. Новая война — старый посыл. Очередная борьба за свободу, которая имеет два разных взгляда на нее: Лидера и Масляного. В любом случае, столкновения не избежать. Не думаю, что Ладэос будет сидеть сложа руки после такого агрессивного выпада в сторону его города, его владений.
Как бы мне хотелось избежать конфликта. Как бы я не хотел снова убивать, да еще и кого? — Своих собственных сородичей. Когда-то давно, Август говорил мне, что смерть человека расстраивает его меньше, чем гибель собаки. Но, что бы он сказал мне, видя смерть своей семьи? Что он не прав? Как может кто-то говорить вещи, подобные тому, что ему безразлична гибель сородичей? Я почти дошел до штаба, а значит, скоро мне придется решать: следовать приказам или своей голове. Не знаю, что предпримет Лидер, но это будет явно недипломатический разговор.
«СКУЧНА-А-А-А-А!»
На краю тропинки, стоя на носочках и расправив руки в стороны, материализовалась Тэс. Она ловила дуновение ветра, и ее белое платьице трепыхалось из стороны в сторону.
— Теперь будешь появляться, когда вздумаешь? — спросил я.
— Нет, только тогда, когда ты меня раздражаешь.
— Что прикажешь делать? У меня слишком много на уме.