— Значит ему помогли.
— Возможно, вопрос лишь в том — кто, и каким образом?
— Рифордж?
— Рифордж — инструмент Отряда 42, — нарушил свое молчание Лидер. — Посторонняя машина не сможет им воспользоваться без разрешения.
— Выходит, кто-то смог, или же это был один из нас. — Я задумался. Мог ли Шестнадцатый…Нет, какой смысл? Хотя, совершить диверсию и погибнуть, чтобы откинуть от себя подозрения — вполне логично, особенно если ты и так на грани разрушения. Но, две вещи заставляют сомневаться: напарник ненавидел людей и никогда бы не пошел за теми, кто принимает человека, как свой базис. И второе, Шестнадцатый не пожертвовал бы целым отрядом, чтобы спасти одного меня. Выходит, что его приглашение в бар, как охота на Масляного, всего лишь совпадение. Случайность, которая могла склонить стрелку подозрения на его сторону. Кому-то выгодно, чтобы мы так думали, но кому?
— Предположим, что диверсант — солдат из Сорок Вторых, — начал командир, — и мы верим базе данных. Получается, что он выполнил миссию в один конец, и погиб с остальными бойцами. В таком случае, мы можем быть спокойны, но, если наши предположения ошибочны, и информация о погибших врет, значит у нас серьезные проблемы. Кто-то из правительственной организации, воспользовался программой взлома, чтобы уничтожить «щит». Ничто не помешает ему таким образом склонить граждан на сторону террористов. Причем, ни у кого не возникнет подозрений, если к ним подойдет солдат, покажет метку Отряда и предложит провериться на наличие ошибок. За пару секунд, Vita Libera получит нового последователя, а за несколько часов, кто знает, может и целый город. — Он откинулся на спинку кресла и скрестил пальцы перед собой, уставившись в пустоту.
— Найти диверсанта теперь наша приоритетная задача? — решил спросить я, понимая на сто процентов, что ответ будет положительным.
— Да…Идите.
Его слова прозвучали как-то неуверенно, но понять можно. Все же, в рядах организации, которую он создал, появился предатель, который поставил под угрозу не только безопасность города, но и пошатнул авторитет правителя. Хотя, был ли таковой в Отряде, еще предстоит узнать, но пока что — это единственный вариант, который звучит более-менее правдиво.
Мы попрощались с Лидером привычным жестом, и покинули кабинет.
— Ты думаешь, что это был Шестнадцатый, так ведь? — спросил Двадцать Седьмой в лифте.
— Нет.
— А если честно?
— Похоже, что я вру?
— Ммм, не договариваешь.
— Кажется, не припомню, что должен отчитываться перед подчиненным.
— И то верно, — робот изобразил слезинку на маске. — Но выслушать меня ты можешь. Хочешь узнать мое мнение? — Я ответил: «Нет», но он не обратил внимания. — Век старья закончился. Таких, как Шестнадцатый, давно пора было сдать в утиль. Зачем обществу подобные развалюхи? Какой от них толк? Оставлять их ради уважения? Лишь потому, что они где-то там, когда-то воевали? Это было давно, никто из новых моделей даже и не помнит, что там было. В памяти живет какое-то понятие о войне, но что с того? Мы существуем в настоящем, и здесь знаем только одно — людей больше нет, а те, что были, успели повыделываться напоследок, не более. Никакой опасности они не представляли, согласись. Те муравьи, которых вы раздавили возле магазинчика Масляного — прямое доказательство того, что человек с большой буквы, — все. Finis. С ними расправился бы даже клерк, торгующий запчастями. Тогда зачем нам вояки, которые так легко пропускают пулю? Жалкие рухляди, на совести которых вся эта разруха? На месте Лидера, я бы принял закон, который позволял бы брать пережитки войны, в виде солдат-развалюх, и пускать их на сырье для более новых моделей. Тогда бы не было никаких рисков, что кто-то из них продаст свою задницу врагу, в обмен на запчасти или дозу гемо-дряни!
— Закончил?
— Фух, да-а-а, — протянул Двадцать Седьмой с некой долей облегчения. — Теперь хочу узнать твое мн…, — и получил такой размашистый удар по морде, что отлетел в стену лифта. С его маски посыпались осколки, оголив, сменившие с синего на красный, глаза-лампочки.