Свет постепенно побеждал тьму, разрывал ее в клочья, и, сквозь разрывы, начали проглядываться очертания реальности: Рипп, сидевший на полу возле меня; Двадцать Седьмой, угрожающий пациенту; и сам бедолага, державший пистолет в руке, которая плашмя рухнула на кафель. Глаза-лампочки робота потухли. Контроль был снят, но какой ценой.
Без лишних слов, я развернулся и направился к выходу, чем поразил двух своих соседей. Напарник нагнал меня и схватил за плечо.
— Куда ты? В чем дело?
Мне хотелось оттолкнуть его, ударить по морде просто так за то, что он дотронулся меня, но я смог подавить это желание. И до меня наконец дошла простая истина, которую я так долго подавлял в себе, но которая вырвалась наружу, как аватар пленника. Лидер и Масляный — одинаковы. Их методы не отличаются друг от друга. Но, кто я такой, чтобы судить? Всего лишь солдат. Пешка в руках тех, кто отдает приказы. Но, больше у меня нет желания быть таковым. Решение принято.
— Двадцать Седьмой, — спокойно ответил я, убирая его ладонь со своего плеча. — Как ты смотришь на то, чтобы возглавить Отряд 84 после выполнения этой миссии?
Глава 41
Напарник замер и смотрел на меня, как на некую иллюзию, которая просто не может существовать и говорить подобные вещи. Рипп же сидел и хихикал себе под «нос», явно довольный моими словами.
Поборов оцепенение, Двадцать Седьмой на автомате протянул ко мне руку, чтобы снова схватиться за плечо, но на этот раз, я сразу же поймал его конечность и отшвырнул в сторону с силой.
— Попрошу, — спокойно предупредил я.
— Что ты несешь, командир? — спросил напарник, впервые назвав меня «командиром» не в шутку. — Как это понимать? Ты решил свалить?
— Уйти, если быть точным, да.
— Но какого…? Почему?
— Это уже тебя не касается. Право выбора за мной.
После этих слов, ржавый доктор рассмеялся громче. Его культяпки неистово задергались, словно в экстазе, ступни забились об кафель.
— Что смешного? — обратился к нему я.
— Наивно, — взяв себя под контроль, хмыкнул Рипп. — Ты серьезно думаешь, что Ладэос отпустит тебя, машину, которая была под присмотром долгое время? Машина со свободомыслием, какое мало у кого встретишь? Солдата, показавшего себя более, чем отлично на поле боя? Не глупи, Двадцать Шестой. Где это видано, чтобы главы государства отпускали своих лучших псов с поводка?
— Я — шестеренка. Таких много. Уйдет один — заменят другим.
— Да, если речь идет о расходниках, таких как этот юнец, — Рипп дернул остатком плеча в сторону Двадцать Седьмого, — или Шестнадцатый.
— Шестнадцатый не был таковым, — мой кулак непроизвольно сжался, когда завоняло очередными помоями в сторону павшего командира.
— Да? А что в нем такого особенного? Как по мне обычная шавка, которая слепо следует приказам. Не думает о последствиях. Лицемер и лгун.
— Заткнись, Рипп, — я расслабил ладонь; его выпады не стоят моей реакции, особенно, когда он в таком состоянии.
Двадцать Седьмой издал недовольный звук. Видимо он ожидал, что я сорвусь на Риппа так же, как и на него за плохие слова в адрес Шестнадцатого.
— Как резко ты подобрел, напарник, — съязвил он. — Видимо в момент твоего зависания, что-то изменилось?
Двадцать Седьмой сказал «зависание», но он точно имел ввиду обычное понятие под этим словом, а не то, что часто происходило со мной, не те рефлексии, рассуждения и самокопания. Значит Ингрэйв тормозит меня. Пока он активен — я без защиты, уязвим. Плохо. Во время боя использовать его точно не стоит. Могла бы предупредить об этом заранее, Тэс. Девочка тихо буркнула в ответ на мою претензию.
— Ты оглох? — более грубо выпалил напарник, словно уже не является моим подчиненным.
— Это что-то изменит?
— Мне просто любопытно, ведь за подобные речи я получил по морде, а старикашка отделался ничем. Как-то несправедливо, не находишь?
— В том, как ты назвал Риппа и кроется ответ.
— А, жалость к развалюхе, понимаю, понимаю.
Складывалось впечатление, что Двадцать Седьмой хотел сказать что-то еще, но не стал. Вполне возможно не хочет выставлять себя в неудобном свете перед Риппом. Ведь такой машине, как УАЙ, которая ясно дала понять свое отношение к роботам старого поколения, — отхватить по маске за слова в адрес Шестнадцатого, да еще и перед Риппом, будет равняться великому унижению. Похоже напарник чуток умнеет, но не так быстро, как хотелось бы.