— Воспоминания или жизнь…Прости, Ти, — с этой мыслью в голове, Спайк отскочил в сторону на соседнее, синее сооружение, прямо в тот момент, когда игольчатый шар рухнул на крышу и пролетел вниз до самого фундамента, разрушив все до основания. Под мешаниной зеленых и серых камней с деревяшками, послышался привычный, булькающий смех:
— Вот как. Многим ты готов пожертвовать в этом бою, пес?!
— Если моя теория верна, то все должно быть в порядке, — спокойно сказал Спайк.
От такого ответа, обломки разлетелись в стороны, и в глубокой яме, образовавшейся от удара, показался червь, облепленный фрагментами зацикленных видео и записей. Смолянистая поверхность Лийча тут же поглотила их внутрь. Уши Спайка упали назад от осознания ошибочности собственных суждений. Ему думалось, что паразит может повредить воспоминания Двадцать Шестого лишь в том случае, если непосредственно высасывает их из зданий щупальцами, но, как оказалось, все его тело способно поглощать информацию при контакте, делая ее заложником своей чернильной туши.
Бегать нет смысла, подумал Спайк, иначе он уничтожит всю память Ти. Только прямая атака в лоб и больше никак.
— Чего задумался, песик? — издевательски прокричал Лийч. — Не ожидал такого поворота?
— Надеялся, что он невозможен, но, как всегда, ожидания не соответствуют действительности.
— И что теперь?
— Я больше не могу позволить себе затягивать этот бой. Ты слишком опасен для внутреннего мира Ти, — Спайк поник головой и закрыл глаза.
— Моя цель — не уничтожение этого места, пес. Жаль, что ты не понял.
— Тогда в чем она состоит?
— В вашем Отряде 42 все такие идиоты? — рассмеялся Лийч, развернулся и пополз к своему гнезду. — На что ты надеешься, задавая мне эти вопросы? На раскрытие тайны, планов, задач? Ты ведь солдат и должен понимать, что воин, попавший в плен, всеми данными ему силами обязан сохранить информацию любым способом, даже ценой своей жизни. Но, проблема в том, что сейчас в заложниках нахожусь вовсе не я, — проговорил он, вскарабкавшись на два, параллельно стоящих друг к другу, красных небоскреба. — Ты проиграл, псина, ровно в тот момент, как коснулся лапами земли, и этот город станет тюрьмой для твоего сознания. Потому что я, и только я здесь хозяин. Не Двадцать Шестой, нет! Уже нет! Все под моим контролем!
— Я могу бесконечно извиняться перед тобой, Ти…, - с досадой проговорил Спайк, — …но выбора нет. Хотя, ты ведь сам разрешил мне не сдерживаться, — слегка успокоив себя, подумал он. Пес глянул в противоположную от Лийча сторону, в то место, где был барьер, охраняемый Луной и ограждавший гнездо паразита от остальных районов подсознания Двадцать Шестого. Весь квартал, перед которым находился Спайк, занимал довольно небольшую площадь; абсолютно каждое здание в нем было одного единственного цвета — красного, и все они вмещали в себя исключительно память о людях и времени, проведенном с ними. За пределами этого района, по мнению Спайка, находилась та часть сознания, хранившая старые и более новые воспоминания: о работе, досуге, последних миссиях и событиях. Цвета домов разнились от тех же красных, до зеленых и синих. Не исключено, что они не менее важны.
«Прошлое должно оставаться в прошлом, — рассуждал Спайк. — На него стоит оглядываться, если решаешь без сомнений идти в будущее. Но память о людях, лишь тормозит Ти двигаться вперед. Если бы не это, подобная ситуация с ошибкой не возникла. Не пришлось бы копошиться в мозгах и вести бой в виртуальном пространстве; Лийчу просто нечего было бы усиливать!»
Наконец, пес открыл глаза. В его светло-бежевых механических хрусталиках блеснул огонек надежды, что он принимает верное решение, делает выбор, который спасет Двадцать Шестого от самого себя. Спайк положил косу у своих ног, присел рядом в позе лотоса и соединил ладони. Весь собачий корпус, от кончиков ушей до пят, покрылся ярким, бирюзовым свечением и орудие тут же раскололось пополам. Перед ним, на месте испарившихся осколков, возникли две размытые, идентичные ему, фигуры с золотой и серебряной мордами шакалов. На лбу одного из них появилось слово «Оставь», над глазами другого — «Надежду». И как только на голове самого Спайка тонкой фиолетовой линией прорезалось — «Навсегда», призраки, сидящие напротив, обрели четкие контуры и закрепили свою форму в пространстве.