— Что ты черт возьми такое?! — крикнул я, попятившись назад от собеседницы.
— Я — это ты, как ты — это я. То, кем ты хотел быть, или мог стать. То, к чему стремишься, но боишься принять, потому что общество требует не быть таким, как тебе хочется. Я — подавленная суть, которая рвется наружу, которая больше не может терпеть и смотреть, как разум носителя, пожирает сам себя внутренними разногласиями. Я дремлю в глубинах, а это, — она потопала по песку под стопой, — мой дом. Конкретная обитель. Можешь называть меня душой, или желанием, а хочешь — Тенью. Пока твоя Персона разрушает тебя снаружи, та маска, которую ты носишь каждый день, притворяясь кем-то другим, как того удобно окружающим: Шестнадцатому, Лидеру, Рэдглоу и сопартийцам, я — крепну, становлюсь сильнее и взаимодействую с тобой посредством тех галлюцинаций, которые ты не в состоянии контролировать.
— Когда…когда это началось…? — бессилие — единственное, как можно было бы описать мое состояние. Роботу, которому не известно понятие «усталость», лишен каких-либо сил. Под давлением слов Элизабет, или, как оно себя назвало, Души, я рухнул на колени.
— С момента, как ты принял чужое мировоззрение.
— Шестнадцатый?
— Да. Твой напарник убедил тебя в том, что ты — лицемер, и заставил вести себя не так, как ты привык. При этом, вояка сам тот еще фрукт, наполненный червями. Ты ведь заметил, насколько безжалостно он готов уничтожить любого механического жителя, который хоть немного нарушит закон, при этом говоря тебе, что использование разумного мотоцикла — плохо. И с этого момента, начался МОЙ бунт, против него, против тебя и против устава, который ты принял!
— Что тебе нужно?
— Честности. И ничего более. Верь себе и своим идеалам, Двадцать Шестой. И, когда ты сделаешь это, для тебя откроется путь на нижний уровень сознания. И все тайное станет явным.
— Что ты имеешь ввиду?
— Не скажу, — девушка игриво подмигнула, отложила сверток в сторону, поднялась и подошла ко мне. — Возьми меня за прут.
— Что?!
— Схвати меня за прут в голове и выдерни его.
— Не…, — она взяла мою ладонь, подвела к арматурине и закольцевала ее моими пальцами.
— Вытаскивай!
Я не смог, не понимал зачем, чего ей нужно. Но девушка не сдалась, в отличие от меня, и пустила ток по моему телу такой мощи, что кулак сжался мертвой хваткой. Она смеялась, и в этом смехе было одновременно нечто успокаивающее и пугающее. Элизабет со всей силы пнула меня ногой, и от удара, я вырвал прут из ее головы.
— Молодчинка, Двадцать Шестой. Теперь последний штрих, — она подошла, забрала железку из моих рук и направилась к свитку. — Скажу кое-что напоследок, до нашей следующей встречи, ибо ей быть, не сомневайся. Я знаю все, даже то, что тебе неизвестно, и пока ты сам не узнаешь чего-то, мне запрещено открывать тебе секреты.
— Кем? Кто тебе запретил?!
— Ты.
Элизабет встала рядом со свертком, посмотрела на него и по ее щеке покатилась еле заметная слезинка. Пальцы ее руки сжались, крепче ухватившись за стальную палку: «Прости, но так надо. Потерпи, скоро все закончится», — произнесла шепотом девушка, и вонзила арматуру в ребенка. По воздуху прокатился детский крик, сотрясший каждую микросхему в моем тел; он проникал в глубины моей проекции, разбивал стекла зданий, поднимал пыль дорог и раздувал обломки. Спустя короткое мгновение, визг прекратился. Девушка исчезла. Малыш остался лежать на месте. С трудом, не понимая, что произошло, я подполз к нему и откинул ткань, но под ней ничего не было.
От усталости, я завалился на спину и уставился в виртуальное небо. Время вернуло свой привычный ход. Снег повалил пушистыми хлопьями, медленно покрывая мое тело. Где-то вдали послышался хруст торопливых шагов Керба и Гарма, осознавших, что я пропал, хотя только что, стоял рядом с ними. Легкое марево окутало мой взгляд, мне захотелось спать. Что-то изменилось. Элизабет. Ее рук дело…Но кто был тот ребенок? Точно не Вита, ведь она не могла кричать из-за врожденных особенностей. Хватит вопросов, пора возвращаться назад. Я приподнялся, готовый отключиться от док станции, но внимание привлекло мое лежбище. Подо мной была черная дверь бункера, с выгравированной надписью: «Не смотри на меня». Я попытался найти замок и открыть ее, но тщетно, и тут мне вспомнились слова Элизабет: «Верь себе и свои идеалам. Все тайное станет явным».
Мое существование превращается в сплошную проблему, но, раз таковы правила игры, то придется им следовать.