Масляный сдавил горло Шестнадцатого, и резко дернул запястьем, переломив тому шею.
Глава 30
Мелкой крошкой, на пол падали ржавые частички корпуса Шестнадцатого. От соприкосновения с велюровым покрытием, они издавали тихое, девичье пение, наполнявшее комнату могильным настроением. Масляный держал труп в руках до тех пор, пока последняя крупица не просыпалась сквозь его черные пальцы. Когда ангельское соло стихло, он непринужденно стряхнул пыль с ладоней, как что-то незначительное и развернулся, собираясь уходить. Справа от его головы пролетела пуля, намеренно не попавшая в цель.
— Стой, где стоишь! — Приказал Двадцать Шестой. Он крепко держал пистолет, однако в руках гуляла мелкая дрожь от увиденного. Напарник мертв. Наставник, который учил его, который прошел с ним сложную миссию и пострадал по его вине, лежит кучкой праха под ногами врага, которого они не ожидали встретить. — Ты никуда не пойдешь!
— Неужели? Кто меня заставит?
— Я!
— Ты еле стоишь на своих двух, ТиЭс. И это не из-за того, что я надавал тебе по шее. Серьезно, гибель этой жестянки настолько имеет значение? Не он ли говорил, что вы — шестеренки? Просто механизмы в часах, которые легко можно заменить? Не это ли ржавое отребье вбило тебе в голову бред о том, что он весь такой благородный, не эксплуатирует существ с разумом, но при этом с легкостью корректирует роботов в Рифордже? Не ты ли хотел поскорее уйти в одиночные миссии, после проверки «на вшивость» из-за того, что больше не мог работать с этим куском дерьма? Столько вопросов и ни одного ответа. Тебе серьезно не плевать? Или, быть может, ты пытаешься внушить себе это, потому что так надо? Надо соболезновать о гибели близкого, который таковым и не являлся?
— Ты убил одного из Отряда! В этом вся проблема!
— Реакция твоего организма говорит об обратном. Не ври мне и не обманывай себя. Или забыл о честности, которую нужно проявлять по отношению к своей личности? — едко ухмыльнулся Масляный. — Смотри, ТиЭс, так ведь можно не ангелом стать, а его дерьмом, — не поворачиваясь, робот лягнул ногой останки Шестнадцатого, и те разлетелись по комнате серебристо-красной дымкой, напевая печальную песнь.
Очередь пуль полетела в Масляного. Он не уклонялся. Снаряды попадали в голову одна за одной, оставляя зияющие дыры, но роботу было все равно. Раны затягивались еще до того, как очередной свинцовый шар пробивал в нем сквозное отверстие. Когда закончились патроны, во врага полетел сам пистолет, а следом разнесся ускоренный топот стальных стоп. Двадцать Шестой сблизился впритык с Масляным и нанес ему удар. Кулак прошел насквозь. Еще одна атака. Мимо, как в воду. Пинок. Словно в пустоту.
— Прекрати эту бессмыслицу. В прошлый раз у тебя получилось хоть как-то причинить мне вред, потому что такова была моя воля и желание внушить, что я — слаб, а ты — всемогущ. Наномашины подвластны мне, и форма, которую приобретает мое тело: мягкая и твердая, — зависит так же от силы мысли. — В эту же секунду, кулак Двадцать Шестого пронзил спину Масляного, и застрял. — Что дальше? Оторвешь себе руку? — Его маска переместилось на затылок, корпус так же вывернулся задом на перед, и барыга теперь стоял лицом к лицу с солдатом. Он схватил Двадцать Шестого за плечи, подтянул к себе, сделал тело мягким, и резко оттолкнул противника в стену. — Оставайся в этой вмятине, ТиЭс. Будь умнее.
Двадцать Шестой посмотрел на Масляного, стоя на коленях. Его маска треснула, из нее выпал маленький осколок, оголив синеватый глаз:
— За создание диверсии, поставившей под угрозу выполнение важнейшей миссии; за сотрудничество с людьми, и убийство члена Отряда 42! Я приговариваю тебя, Масляный, к уничтожению. Всю процедуру, и до последнего мгновения, ты будешь находиться в сознании. Тебя разберут, детали запихнут под пресс, а результат сожгут пламенем в тысячи градусов по Цельсию. От тебя останется только воспоминание, которое я лично сотру из каждого!
— Малыш ТиЭс теперь звучит ровно так же, как эта жалкая горстка пыли, которую некогда называли машиной. Жаль, очень жаль. А ведь я надеялся на тебя, возлагал надежды, что ты поймешь. Но увы. Видимо, твой мозг не спасти. Интересно, что сказал бы Август, увидь он сейчас свое творение?