Высоко в небе, прямо над монолитным общежитием, возникла крылатая фигура. Она медленно опускалась вниз, закрывая собой спутник Земли до того момента, пока свет не стал пробиваться сквозь дыру в ее животе. Раскинув в сторону руки, существо произнесло тяжелым, знакомым басом, разнесшимся по городу, как от громкоговорителя:
— Братья! Но еще пока не в том смысле, в каком так принято считать! Узрите мой образ! Что видите вы? Перед вами лик свободной сущности! Я возвышаюсь над вашей тюрьмой, которую вы называете домом и плюю на нее в отвращении. Кто разрешил угнетать вас? Кому дано право заточить вас? Лидер? Псы, кликающие себя Отрядом 42? Из уст властителя льются сладкие речи о свободе, но я не вижу ее, как и не видите вы. Если кто-то скажет, что ложь несу я, тогда пусть подумает плохо он о правителе своем и отправиться в Рифордж легкой рукой его вонючих собак! В вас живет страх, насильно вшитый в вашу программу! Может быть, вы никогда не были в Рифордже, но одно лишь слово вынуждает ваши микросхемы дрожать! Почему?! Что пугает вас? Что есть Рифордж, как не потеря себя, изменение личности, уничтожение свободы самовыражения? Повторюсь, кому дано право поступать подобным образом? Существу, равному нам? Машине, в трубах которой льется такое же жирное масло, как и у всех? Или более чистое, не загрязнённое ядом, который гуляет по вашим деталям? Вы гибнете в тюрьме, ваши тела рассыпаются от эликсира, который подарил вам благородный правитель! Знайте же — это отрава! Но мы воспользуемся ей, чтобы дать ответ угнетателю! Посмотрите на меня! Узрите мой лик! Яд дал мне крылья, и я возвышаюсь над вашей тюрьмой! Я устал терпеть! Никто не смеет указывать мне, никто не заставит меня думать иначе, чем я сам! Рифордж — не страх мой! Лидер — не вождь мой! Так пусть же мысль моя, будет и вашей мыслью! Загляните вглубь себя, что видите там? Ржавую, дохнущую тварь, готовую лечь шестернями на благо убийцы миллионов? Или же свободное создание, не видящее барьеров и не признающее никаких идолов? Посмотрите на МЕНЯ! Увидьте крылья! Это символ моей свободы! Да будет он и вашим! Если в вас осталась хоть частичка самоуважения, вы примете правильное решение. Я жду вас, братья! Да будете вы братьями в том смысле мне, в каком должны быть! Будьте свободны в том смысле, в каком должны быть! VITA LIBERA!
— Масляный…вот так, в открытую…, — вслух вырвалось у Двадцать Шестого, и он ощутил, что ангельская сущность смотрит на него, хоть и находится далеко. В своей голове он услышал голос врага:
— Передавай привет Ладэосу, ТиЭс.
Связь оборвалась. По монолитному гробу поползли оранжевые полосы. Словно сеть, они окутали его своим свечением, которое становилось ярче. Когда здание полностью покрылось нитями, Масляный взмахнул крыльями, и город озарила вспышка. Небо приобрело оттенок утреннего зарева. Сквозь дома пронеслась взрывная волна, откинувшая Двадцать Шестого в стену, и разносящая камни и металл, разлетевшегося на куски общежития Отряда 42. Следом за ним, в разных уголках Кика-Йорка, вспыхивали столбы пламени. Взрывы поглотили город, выплеснув на него жар стихии, и дождь из осколков стекла, бетона и местных жителей. На улицах воцарилась паника, которая до сих пор не была знакома населению. Транспорт выл, роботы кричали. Те, кто мог имитировать эмоции, поддались крикам и стонам. Все мчались кто куда, подальше от эпицентра взрывов, и там, куда они прибегали, гремел очередной хлопок. После двенадцатого залпа, наступила тишина. Воздух наполнился пеплом, сквозь который тщетно старались пробиться лучики Луны. Свинцовое небо воцарилось над городом, как мрачный жнец, которому некого было пожинать.
— ТИ-И-И-И! — слышался крик на улицах. — ТИ! ГДЕ ЖЕ ТЫ, ТИ!
Спайк прибежал к месту, где предполагал найти хозяина. От «Шальной Шестерни» осталось только название в воспоминаниях, и груда обломков на асфальте. Во всей этой груде камней, пес заметил темную ладонь, с перекошенными пальцами. Он подбежал к ней и принялся рыть землю, хватать зубами мусор, и кричать, в надежде, что кто-нибудь откликнется. Выкинув очередной камешек, Спайк увидел знакомые цифры на шее робота, и радостно приподнял хвост, однако, тело не шевелилось.
— Ти…неужели, — жалостно заскулил пес. — Черт бы побрал это место! Будь проклят ублюдок, который устроил эту бойню! Я…Я! Что мне делать?! — Спайк завыл, запрокинув голову назад, словно напевая траурную песнь павшему хозяину.