— Если тебе неудобно, то скажи.
— Нет, все хорошо, Ти, — хвост Спайка радостно бился о корпус хозяина. — Тут красиво.
— Думаешь?
— Угу, наверно, я ни разу не видел чего-то настолько прекрасного.
— А как же каньон, заросший джунглями?
— Такое себе.
— Да конечно. Будто я не помню, как ты подскочил к окну от любопытства, — посмеялся Двадцать Шестой. — Еще и у Шестнадцатого вызвал подозрение таким поведением.
— Солдатик просто туповат, что поделать, — пес внезапно замолк, затем произнес: — Давно это было, да?
— Не так уж.
— А кажется, будто прошло лет пять.
— Пару недель, Спайк, — робот погладил пса по макушке. — Но согласен, путешествие было таким насыщенным, что не укладывается во временном восприятии.
Спайк не ответил. Расслабив шею, пес улегся на предплечье Двадцать Шестого.
— Ти.
— М?
— Что мы тут делаем?
«Неужели…», — подумал Двадцать Шестой.
— Просто общаемся, Спайк, — ответил он.
— Хм, мне казалось, что мы поругались. Ты меня разозлил, знаешь ли. Я ведь хотел помочь, а что услышал? «Это меня не касается!» Еще как касается! Чушь! Ты первый в списке, кто должен задуматься о происходящем. «Зависания» и прочее дерьмо. Черт, Ти, да возможно ты — самый первый робот, который начал Дивизофицироваться!
Двадцать Шестой крепче сжал пса, словно боялся, что он выскользнет у него из рук.
— Ты прав, я займусь этим, только не горячись.
— То-то и оно! — довольно гавкнул он, и дернулся всем телом. — Ого!
— Что?
— Как много зелени! Не думал, что в Аризоне ее так много. Жаль, что мы прилетели сюда не на прогулку, очень жаль…, — уши пса упали назад. — Может…все-таки прогуляемся?
«Теперь миссия в Парадизо. Откат происходит слишком быстро».
— В другой раз, хорошо? — Двадцать Шестой коснулся пустых глазниц, желая устранить колкую статику, которая нахлынула от его собственного ответа.
— Ладно, так и быть, но ты обещаешь!
— Угу, обещаю.
После этого, Спайк не умолкал ни на секунду. Он говорил и говорил, как ни в чем не бывало. Складывалось впечатление, что он наверстывал упущенные часы, которые ему не удалось провести с Двадцать Шестым, что было весьма иронично, ведь время для него откатывалось назад. Вот он вспомнил, как они шли по мосту к кораблю, взаимно посыпая друг друга саркастичными выражениями; потом Спайк обвинял Двадцать Шестого за то, что тот внезапно и без предупреждения стер личный код из Мото, чем заставил волноваться не только его, но и самого Спайка.
— Мото, — обратился пес к мотоциклу вслух, — ты не волнуйся. Мы найдем этого засранца, и все ему выскажем. Черт бы побрал тебя, Ти! Зачем так делать?! Тебя нельзя оставлять одного, да еще и наедине с другими машинами. Вечно вляпаешься в какое-то дерьмо. Постоянно тебе кто-то навяжет ненужную мысль! Больше никогда, слышишь?! Никогда не оставлю тебя одного!
Эти слова обрушились на Двадцать Шестого тяжелым валуном, который словно завис где-то на уровне горла, перекрывая дыхание, которым он и не пользовался вовсе.
«Прости, но ты обманываешь меня, Спайк, — подумал он. — Обманываешь, хотя не понимаешь этого».
— Гулять! Гулять! Гулять! — хвост бушевал от радости, неистово колошматя бок хозяина.
Спайк в очередной раз вздрогнул. Разряд поразил еще кусочек памяти из блока.
— Господи, Ти? Ты серьезно опустился до того, что людишки в этом лагере полюбили тебя?! — критиковал он Двадцать Шестого, после зачистки людского лагеря несколько лет назад.
Удар током.
— Да-да, я тебя понял. Имя — это очень важно. Хотя, мне кажется странным, что оно вообще должно быть у такого, как я. Но, к чему спорить, да? Я не любитель спорить, и вообще просто душка. Просто пойми, хозяин, что робопсы — расходный материал. Сегодня мы с тобой бок о бок, а завтра это может быть кто-то другой. Так что, не привязывайся особо, и еще раз подумай насчет того, чтобы давать мне имя.
Треск и дрожь.
— Спайк? Ну, хорошо. Твое право. Не возражаю. Как скажет владелец, так и будет.
Двадцать Шестой ждал, крепко сжимая любимца.
— Робопес. Модель D. Порядковый номер — 09. Готов служить вам, Двадцать Шестой, сэр.
Спайк поднял морду, посмотрел Двадцать Шестому прямо в глаза и произнес холодным, лишённым эмоций голосом: «Запуск. Запуск. Запуск».
Его маска потемнела, лишившись внутренней подсветки, и голова плавно опустилась ладонь хозяина. Пес больше не шевелился. Из его поясницы тонкой струйкой сочился дымок. Блок памяти был окончательно утерян, и Спайк, которого знал Двадцать Шестой, был утерян вместе с ним.
Когда Рипп вышел из лаборатории, он увидел «труп» собаки, лежащий на цветочном одеяле. Над ним стоял Двадцать Шестой, расправивший крылья, и смотрящий куда-то в пустоту.
— Эй…, — начал Рипп, и резко остановился, когда из тела робота вырвалась волна.
Она пульсировала, словно в такт бьющемуся сердцу. Шатала золотистые бутоны, разгоняла и поднимала пыльцу, которая ярким светом возносилась над двумя машинами. Последний толчок, и все прекратилось. Доспехи Двадцать Шестого внезапно начали осыпаться на Спайка. От соприкосновения с телом животного, по помещению пронеслась жалостливая, ангельская мелодия. Она продолжалась несколько минут, пока последний кусочек гемомаслянной стружки, не укрыл собой собаку.
Крылья робота начали возвращаться на привычное им место: покрывая грудь, ноги, руки и торс матовыми пластинами. Нимб из осколков снова налип на оголенный череп машины. Когда Двадцать Шестой вернул себе прежний облик, его ноги подкосились, и он рухнул на колени перед серебристой могилкой. Солдат не издавал ни звука, терпел, стараясь не поддаваться проклятой статике, которая так яростно колола ему визоры. В груди что-то стукнуло, сжалось и так же резко разжалось. Из его спикеров вырвался злобный крик. Он злился на себя за то, что не уберег единственного, кто был ему дорог, того, кто всегда был рядом в безнадежные минуты, кто слушал его, готов был слушать и помогать, несмотря на все разногласия и характер.
Пальцы Двадцать Шестого начали скрести маску, пытаясь добраться до назойливого тока. Они оставляли рваные царапины на стекле, которое трещало от агрессивного напора. Не в силах добраться до источника внутри, робот остановился, и повернулся к Риппу.
Хирург, увидев исцарапанную маску Двадцать Шестого, из-под которой ярко бил красный свет, отступил назад и уперся спиной в дверь лаборатории.
Солдат поднялся и заявил, гневно сжав кулаки:
«Я уничтожу их, Рипп. Всех до одного!»
После этих слов, пространство исказилось, пошло помехами. Шум заполнял собой каждый уголок помещения, размывал ржавого хирурга, поглощал могилку, и топил самого Двадцать Шестого до тех пор, пока все не стало серым, с мелкими вкраплениями белых кубиков.
Шипение пронзало уши.
Назойливый писк заставлял разомкнуть сонные веки.
Голубой глаз смотрел на бескрайнюю бездну помех, пока она не сжалась в точку, которая лопнула белой линией по матовому экрану телевизора.
Мужчина оперся на локоть и прислушался к темноте. Где-то вдали зашумели механические шаги, которые направлялись к нему. Холодные пальцы коснулись плеча.
— Господи, Виво!
— Простите, я вас напугал, сэр?
— Да, черт, еще как!
— Я не хотел, еще раз извините. Все хорошо?
— Не знаю, — мужчина резко бухнулся в кровать и схватился за лоб. — Я видел странный сон, Виво. В нем был ты и…, — он посмотрел на мохнатую, рыжую тушку, которая лежала в его ногах, — Спайк? Нет, бред какой-то.
— Ложитесь спать, сэр. Это всего лишь кошмар, — успокоил Виво.
— Наверно ты прав…но…
— Никаких «Но».
Хозяин робота послушно повернулся на бок, и обнял девушку, тихонько сопевшую рядом. Он закрыл глаза и постарался снова поймать резко прервавшийся сон. Но картинка не возвращалась. Вместо нее, мужчину посетила внезапно нарастающая паническая атака. Она топила его своей тяжестью, уходившей прямо в сердце, заставляя его биться в страхе перед неведомым будущим.
Тук-тут. Тук-тук. Тук-тук.