— Раздавать? — Шестнадцатый рассмеялся. — Кто мы по-твоему? Благотворительный фонд? Конечно же нет. Открою секрет. Наша задача — очистить мир от гемо, и чтобы это получилось, корпуса будут продаваться за определенное количество литров. Жижа вперед и сразу же на утилизацию. Робот получает тело, пустое, прямо с завода. Далее в ход идет проверенная технология переноса сознания. Разум извлекается из страой оболочки, проходит проверку на различные отклонения, или, как ты говоришь: — дивизофикацию. Если раскол не наблюдается, то конечный пункт достигнут — разум загружается в оболочку и выпускается в жизнь. Слава Лидеру, слава!
— А если нет? Что будет, когда обнаружится раскол? — Двадцать Шестой знал ответ, но ему было нужно услышать его из уст причастных.
— Думаю, ты догадываешься, — Шестнадцатый изобразил на маске пиксельную ухмылку, и не стал подтверждать мысль бывшего напарника.
— Вы…вмешиваетесь в чужую личность…
— А что нам остается делать, когда в мире пошла такая зараза? Машина начинает думать, что она человек? Серьезно? Сама мысль об этом уже противозаконна.
— Это естественно и логично! — выпалил Двадцать Шестой, почувствовав прилив сил.
— Вот как ты заговорил. Теперь уже не стесняешься своего Альтер Эго? Не чувствуешь вины, нет, новичок? Чего голос-то резко повысил? Уверенность появилась? Или ты думаешь, нарушение свобод неоправданно, когда на пороге кризис, с которым общество машин еще ни разу не сталкивалось? Кому какое дело до личных свобод, когда перед нами угроза, которая может свести к нулю все то, что мы делали? Поставить под сомнение все идеалы, поступки! Думаешь, простого робота будет волновать простая проверка мозгов, особенно, когда она сохранит его спокойствие, уверенность в завтрашнем дне и стабильность?! Нет, ему все равно. Главное, чтобы существование проходило так же плавно, как и раньше. Ведь в этом вся суть — в спокойствии. И ради него, мы готовы поступиться свободой.
— Ты просто оправдываешь геноцид! Убийство тех, кто думает иначе!
В воздухе повисла тишина от крика плененного солдата. Какое-то время, никто не осмеливался проронить и слова. Двадцать Шестой озвучил то, что где-то в подсознании засвербело у каждого из Отряда 84, даже у Шестнадцатого, вот только никто еще этого не понимал. Но словесное семя было уложено в свежую землю мысли. Остается только ждать, когда оно взрастет и даст свои плоды, если перед этим никто не зальет его отравой.
— Знаешь, Двадцать Шестой, — вдруг заговорил Шестнадцатый, словно отгоняя от себя услышанное, — какое-то мгновение, я сомневался, поддавшись воспоминаниям о нашей работе. Я думал, а может передо мной тот же самый новичок? Глупый, наивный, которого можно переубедить, наставить на путь истинный. Но я ошибся. Слушая тебя, делаю вывод, что ты больше человек, чем машина. Тебя не заботит общество, ты волнуешься только о каком-то призрачном понятии, которое нельзя ощутить. Двадцать Шестому, нет, Августу, нужна свобода, ведь он узник мира Машин. Будь ты тем же, кого я знал, твой выбор был бы иным. Раньше, Двадцать Шестой заботился о роботах, убирал свой код, пользовался машинами без электроники, работал на благо Кика-Йорка! А теперь…, — Шестнадцатый поднял руку с пистолетом, — мне жаль, новичок. Благодарю за этот диалог. Теперь у меня нет сомнений на твой счет.
Большой палец медленно взвел курок. Указательный палец плавно надавил на спусковой крючок. С громким хлопком, пуля вылетела из дула и попала в сияющий щит, который окружил Двадцать Шестого.
«Тэс, ты еще здесь», — с облегчением подумал Двадцать Шестой, совсем позабыв о ней во всем этом кошмаре. Вот только девочка не ответила ему.
— Какого черта? — вырвалось у Шестнадцатого, и следом он получил удар в бок с четырех лап, накинувшегося Спайка.
— Ти! Вставай! Беги! Я задержу его! Ну же! — залаял пес, но только Двадцать Шестой попытался встать, как кучка солдат накинулась на него и повалила на землю.
Отвлёкшись на хозяина, Спайк пропустил удар с ноги прямо под пасть от Шестнадцатого. Пинок был настолько сильный, что собака кувыркнулась в воздухе, и тяжело рухнула в грязь.
— Как же ты мне надоела, псина, — прошипел Шестнадцатый; его маска покралась красным свечением. — Ты сама напросилась! Наконец я сделаю с тобой то, что давно хотел!
Новый командир схватил Спайка за горло и поднял на уровень своих глаз.
— Усадите предателя на колени! Я хочу, чтобы он видел.
Солдаты послушались и сделали так, как им приказали.
— Держите ему голову!
И снова безоговорочное выполнение.
— Что ты делаешь?! — Двадцать Шестой попытался вырваться, но его руки крепко держали бывшие подопечные.
Напарник не ответил.
Спайк с трудом повернул голову на хозяина, и успел произнести только: «Спасайся», когда Шестнадцатый, со всего размаха, швырнул пса на землю.
Что-то хрустнуло. Двадцать Шестой не мог понять, что именно. Он видел своего питомца, как в каком-то неясном сне. Спайк не шевелился, и тихо скулил. Потом пленник услышал пинок об металл, за которым последовал визг. И опять треск, сопровождаемый каким-то пульсом.
Спайк пытался отползти к хозяину. В его глазах пропало все, кроме Двадцать Шестого. Пока его тело осыпали удары, он только и мог, что издавать истошный звук, но свой путь он прекращал.
«Ти…Ти…Ти, — звучало в его голове, — я спасу тебя, Ти. Подожди…меня…еще немного».
Удары усиливались. Двигаться становилось тяжелее, и в какой-то момент, изображение зарябило, начало размываться. Каждый пинок создавал больше помех. Двадцать Шестой пропадал из видимости пса, лишь непонятная клякса, рассекаемая рябью, служила источником, до которого необходимо добраться.
— Хватит…, — вырываясь, просил Двадцать Шестой. — Остановись, прошу тебя! Шестнадцатый! Не трогай его!
Но робот не слушал, продолжал наносить удары до тех пор, пока пес наконец не замер. И, когда Шестнадцатый ощутил, что настал нужный момент, он поднял ногу, напряг все свои механизмы, прицелился в одну точку, и пустил конечность вниз.
Треск спины Спайка разнесся по воздуху оглушающе громко. Раздирающее слуховые датчики, прерывистое скуление, плач механической собаки, затмили все остальные звуки. Двадцать Шестой не слышал ничего и никого, кроме своего страдающего друга.
В какой-то момент, изображение изменилось. Шестнадцатый и Спайк превратились в незнакомые фигуры, ярко выделявшиеся свечением в опустившейся темноте. Мужчина, держащий в руках толстую, деревянную палку, величественно стоял над поверженным рыжим псом. Когда животное пыталось отползти, губитель наносил удар по пояснице своим орудием, и приговаривал: «Вини своего чертового хозяина, который отпустил тебя без намордника, тварь!» Эта сцена словно наслоилась на реальность, которая прорывалась сквозь иллюзию помехами. Когда все вернулось в прежний вид, Двадцать Шестой услышал другие крики, на этот раз солдат, которые держали его в плену и заставляли наблюдать за избиением.
— Мы не можем! Крепче?! Куда ж еще?! Сэр, что нам делать?! — визжали роботы, охваченные какой-то паникой.
Но Шестнадцатый не ответил на их последний вопрос. Он убрал ногу с искорёженной спины Спайка, и попятился назад от сцены перед ним. Командир, испытывая неподдельное удивление, смешанное с легким ужасом, смотрел, как его бывший напарник рвется к нему. Маска Двадцать Шестого залилась алым свечением, из всех видимых и невидимых прорех на доспехах шипел пар. Складывалось впечатление, что некто подкидывает дров в его и так распалённую до бела печь. Шестнадцатый услышал хруст, после которого ощутил облечение. Этот идиот не станет калечить себя, думал он. Однако, симуляционные или же настоящие чувства, затмили разум Двадцать Шестого, и он совершенно не заботился о том, что происходит вокруг. Ему нужно было добраться до Спайка и, как можно скорее, оказать помощь. Робот видел землю, залитую черным маслом, которое мерцало красными переливами из-за внутреннего света маски. Он ощущал, что его руки рвутся. Он чувствовал, как углепластик его брони ломается, не выдерживает силы организма, который рвется вперед. Тело дернулось вправо, и одна из рук осталась в руках солдата-охранника. Свободен наполовину. Двадцать Шестой рванул влево. Не вышло, все еще в плену. Тогда он собрал все свои силы, вжался ногами в землю, и рванул вперед. Конечность оторвалась, и робот упал на колени перед сияющей девочкой.