И прилетел архангел Михаил на небо…
И постучался архангел Михаил к богу…
— Кто?
— Михаил.
— Заходи. . . . . . . . .
— Ну! Рассказывай, Мишенька, как там, что там? Что слыхал? Что видел? Где бывал? Миропомазал? [1].
— Эх, боженька! Мне бы не говорить, а вам, боже, не слушать…
— А что такое?
— Да… Полетел это я, как вы приказали, в Москву… Новую власть на царство миропомазать… Благодать на нее напустить… Зашел в Кремль…
— Нельзя ли, — спрашиваю, — повидать того, кто у вас тут самый старший?
— А тебе, — спрашивают, — по какому делу?
— От бога я… С неба… Миропомазать бы… Всюду так… Верховную власть всегда мазали… Благодать напускали… И теперь — вот в Англии, в Бельгии, в Италии, в Японии и по другим странам еще мажем… Надо бы и у вас… И так запоздали — думали, не удержитесь…
— Лети, — говорят, — дальше… Некогда как раз… У нас теперь съезды, совещания — не до тебя… Киш! После прилетишь! Велено никого не пускать, кроме делегатов.
— А ты что же?
— А что мне было делать? Пошел к Тихону [2]…
— Ну, как святитель?
— Поросят святитель откармливает… Бедствует, сердечный! Достатки небольшие… Сергия Радонежского моль выела…
— То-то же от Тихона последнее время молитв не слыхать.
— В печали владыка… Только и славы, что белый клобук. Без штанов сидит: на муку променял… "Зазвоню, — говорит, — в колокол и гляжу: справлять ли службу или нет… Так иногда какая древняя старушка приковыляет. А все пасомые на заседаниях… Грустно…"
— А вообще что владыка поделывает?..
— Дерется владыка. С властью дерется. Власть ценности церковные для голодных отбирает, а владыка не дает. "Не единым хлебом, — говорит, — жив будет человек, а словом, что из уст божьих выходит…" Силен в текстах владыка…
Власть к нему и так и сяк:
— Голодные умирают… Владыка, опомнитесь!
А владыка им (ох, и непоколебим же в вере Христовой!):
— "У вас голодные хлеба просят, а вы им камень, да еще не малый: каратов в тридцать — сорок".
Одним словом: евангелием их, евангелием!!
Там такое поднялось, такое поднялось…
Рассказал я ему, по какому делу…
— Э, — говорит, — сейчас и не суйся… Да и вообще не советую. А там, — говорит, — как знаешь. Полети попробуй на Украину. Там тоже верховная власть есть. Может, там повезет.
Ну и полетел это я на Украину.
Пришел к власти. Название какое-то чудное. ВУЦИК называется.
И не благочестивейший и не самодержавнейший, а всего только ВУЦИК.
Спрашиваю самого старшего. Пустили. Ничего себе человек: тихий такой, чернявый и в очках. В годах уже. Поклонился я ему и говорю:
— Я от бога к вам. Насчет миропомазания и благодати, потому как вы верховные.
— А вы, — спрашивает, — кто? Рабочий?
— Ангел я…
— Квалифицированный? Какого цеха?
— Я не цеха. Лики мы ангельские…
— Лыко дерете? Ага… А в профессиональном союзе состоите? На голодных отчисляете?
— Нет, — говорю. — Я миропомазать… С миром я…
— А я, — говорит, — разве с боем?.. И я с миром… Что хотите? Говорите коротенько.
— Я и говорю: миропомазать вас хочу, благодать бог посылает через меня. Вот и хочу…
— Ага… Вот оно что… Сам не могу решить. Оставьте заявление… Надо проголосовать. Как президиум. Ага, вот и президиум… Вот и хорошо. Подождите.
— Товарищи! Тут вот ангел от бога, хочет миропомазать. Как быть? Мое мнение: необходимо создать комиссию из представителей Наркоминспекции, Наркомпрода и Женотдела…
— Это еще что? Зачем комиссия? (Это секретарь так.) На Чернышевскую его, там его миропомажут…
— Ставлю на голосование. Кто за то, чтобы на Чернышевскую? Все… Ладно… Товарищ, — говорит, — обратитесь по этому делу на Чернышевскую [3]…
— Позвольте, — говорю, — хоть благодать пустить…
А секретарь:
— На улице пустишь… Тут и так душно…
Пошел я на Чернышевскую. Встречаю батюшку. Идет с "вещами" да все крестится. Думаю: "Наш". И к нему:
— А вам, — спрашивает, — чего?
— Так и так, — говорю, — миропомазать, благодать…
Оглянулся он по сторонам — и ко мне:
— Лети, голубь. Лети лучше и не оглядывайся! Боже тебя сохрани и помилуй. Удирай, пока не поздно, а то тут тебя так миропомажут…
Полетел над Украиной. Побывал в Киеве. Зашел к св. Софии, да такого насмотрелся, такого наслышался. Церковь — не церковь… Театр — не театр. Епископ молодой, на голове английский пробор… Стоит и молодицам подмигивает. Служба, словно "Вечорницы" художника Нищинского, ничего я не понял.
— Ну, а народ молится? Не замечал?