Рука об руку. Друзья до гроба. Ну да, конечно…
В зале для "своих" воздух был почище. И вместо разноголосого гула – вполне приличная музыка прошлого столетия – "АББА". Значит, Светка где-то неподалёку.
Это её музыка…
Застолье нестройно ответило на его приветствие и пожелание "смачного". Едва Максим присел, подошла Светлана. Она поставила перед ним тарелку дымящейся гречневой каши, глубокую пиалу с заходящейся паром тушёнкой и литровую чашку с горячим компотом из сухофруктов…
Максим благодарно коснулся её руки, и с замиранием прислушался, как она на мгновение прижалась к нему бёдрами…
– Как дела, Макс? – обратился к нему привычно отутюженный Джуба. – Где был, что видел?
– Даже змея не кусает, когда человек пьёт, – осадил его Максим, крепко приложившись к чашке. – В Куловичах был. Мыши от голода котам джихад объявили, а клоп-черепашка потихоньку переквалифицируется в термита… Больше ему жрать нечего. Только избы этих уголовников, которые почему-то называют себя крестьянами…
– Когда ты в последний раз змей видел? – недовольно проворчал Джуба.
– Это не от хорошей жизни, Макс, – отозвался Вакса. – В поле крестьянам дороги нет, а кормиться как-то надо…
– Только не за мой счёт, – буркнул в ответ Максим.
Он набрал полный рот каши: даже острая боль в израненных стоматитом губах не заглушила изумительный вкус стряпни Корнеича. Прожевав первые несколько ложек, он зачерпнул варево тушёнки, и вновь слёзы: больно…
"Надо бы, всё-таки, разжиться витаминами"… – подумал Максим.
Он с наслаждением прислушивался, как отпускает дорога, как перестают трястись ноги, и затихает гул в голове. Здесь нет конкурентов – враги там, на трассе. А здесь, за столом, все свои, считай, почти друзья. Вот Синька что-то разыскивает в своей полупустой тарелке. Непокорная чёлка норовит нырнуть в салат из квашеной капусты.
По другую сторону стола, – Джуба, педант и чистюля. Застёгнут на все пуговицы, а короткий по последней моде галстук надёжно прикручен заколкой к отвороту рубашки.
В углу зала – неразлучная парочка: Вакса со своим мрачноватым приятелем Толиком.
Внимательно слушают историю незнакомого оборванца… что-то о море, о пароходах…
Кажется, кто-то где-то утонул… тоже мне – новость! Все на дно идём. Все там будем…
Оборвыша, похоже, привёл Рула, вечно недовольный своей машиной и прыткостью молодёжи, что "хвыцают на вольвах", усугубляя опасность на дорогах.
– Змей в катакомбах на еду выращивают, – авторитетно заметил Максим, облизывая ложку. – Могу адресок подкинуть…
– Больно надо, – прежним недовольным тоном ответил Джуба. – Сам ешь…
– А как же! Если "припрёт"…
На них зашикали. "Видать и вправду что-то интересное оборвыш рассказывает", – подумал Максим, встал и по традиции, грубо прерывая застолье, провозгласил:
– За тот самый КАМАЗ!
– Быть ему чистым…- вразнобой ответили ему.
Максим сел, допил компот и прислушался:
– Грузили финны. У них – мороз. Вот уголь, как мы до Гибралтара добрались, и "растаял"… – напряжённый голос приятеля Рулы не располагал ко сну, но было так тепло и уютно, что, прижавшись щекой к тёплой чашке, Максим прикрыл глаза. -… На траверсе Неаполя налетело… Штивало так, что желудок руками надо было придерживать. Чуть недоглядишь, – всё на палубе… Уголь оттаял, и вода в трюмах усиливала болтанку…
– Резонанс, – выкрикнул со своего места Вакса.
– Наверное, – устало согласился моряк. – Когда стало ясно, что добром не кончится, дали SOS, и начальство спустилось в кают-компанию, обсудить, чего дальше делать. А нас боцман, наоборот, погнал наверх, на палубу. Надели спасжилеты, сидим, держимся за железо, кто за что уцепился. А волны, уже вовсю по палубе гуляют. Будто сидишь на песке по пояс в воде, летом на пляже… в волнение. И тут какая-то особенно высокая волна ноги мне подбрасывает, а я крепче за трубопровод опреснителя… И вдруг понимаю, братцы! – голос рассказчика приобрёл такие трагические ноты, что Максим открыл глаза. – Не волна это! Это судно ко дну пошло. И, верите? – умом это понимаю, а руками за трубу держусь! Как отцепился… не помню. Только спасжилет меня уже с глубины вытянул…
– Ну, а те, – не выдержал Джуба. – Что в кают-компании?
– Упокой их души Господи. Только вахтенный спасся. Успел на мостике сигнальную ракету запустить… и к нам. А рулевой там остался. Эта лохань будто только приглашения дожидалась. Блин! Как утюг! Даже не булькнуло… Трое суток в воде кисли…
– Трое суток? – недоверчиво переспросил Вакса. – Если ракета, Серж… и SOS… почему так долго? Береговая охрана…
– Какая на хрен "береговая охрана"? – зло выругался рассказчик. – Ни соляры у них, ни желания…
– Да что там "береговая охрана", – вступился за друга Рула. – А наши менты-патрульные?
Часто ты их на дороге видишь? Да они на трассу ни ногой, ни шиной…
– Раньше, хоть скорость мерили… – мечтательно протянул Синька.
– А зачем им на трассе скорость мерить? – удивился Вакса. – Они же теперь по остаточному следу лицензии лишают.
– Как это? – заинтересовался Джуба.
Максим уже почти не слушал. Он представил себе чёрное, неприветливое море и такое же чёрное, беспросветное небо. Холодные волны перекатываются по ногам, приподнимают тело, высасывают тепло, давят и грозят…