– Шпионы?
– Мы их называем "неаккредитованными наблюдателями", – поправила Светлана.
– Чьи "наблюдатели"?
– В том-то вся и суть! Хотелось бы знать "чьи"… Ничьи! Люди ниоткуда.
Статистически невозможные личности…
– А "два"?
– Что "два"? – не поняла Света.
– Ты сказала, что причин для беспокойства, больше, чем одна, – напомнил Максим.
– "Два" – это необъяснимый спектр интересов.
– То есть?
– Ты сам подумай, Макс, что наблюдателей должно волновать? Энергетика, производство, транспорт, связь, товаропередающие сети и узлы… А эти интересуются посетителями забегаловки Корнеича, причём, как постоянными, так и проходимцами… Могут неделями сидеть на скотном дворе заброшенного фермерского хозяйства и мыть косточки правительству с людьми в зипунах и тулупах…
– Может, они ищут не информацию, а правду?
– Правду? – она была поражена. – Что за блажь: искать правду у разбойников, что греются вокруг костра на пустом току…
– А ты полагаешь, что у бандитов в костюмах от Кардена в уютных креслах правды больше?
Она с минуту молчала, потом жёстко ответила:
– Я работаю на правительство, Макс. И твои настроения не способствуют нормализации обстановки.
– Иллюзии, Светлана, – устало сказал Максим.
– Что "иллюзии"?
– "Работа" на правительство – иллюзии. Твои размышления, что способствует нормализации, а что нет, – тоже иллюзии. Это как "высокая волна". Кажется, что всего лишь волнение усилилось, а на самом деле это пароход утонул. И нужно разжать руки. Обязательно отпустить себя от уходящей на дно бывшей опоры…
– Тем не менее, кто-то должен стоять у руля до последнего, Максим…
Он хрипло рассмеялся.
– Ты находишь это смешным? – зло спросила Светлана.
– Вспомнился диснеевский мультик, – поспешил с пояснениями Максим. – "Маугли".
Там есть такие кадры: Балу с королём обезьян пытаются вдвоём удержать разваливающийся древний город. И вот всё сыпется и рушится, а они стоят и держат…
В конечном итоге, оба устояли… и у каждого по кирпичу над головой…
Она раздумывала несколько минут, потом сказала:
– Знаешь, подобие с тонущим пароходом не такое обидное.
Максим пожал плечами и промолчал.
– Только зачем? – спросила она. – Зачем "отпускать", если всё тонет?
– Чтобы жить. Державе выгодно зомбировать население на предмет поголовной веры в синомию: "держава" и "жизнь". А жизнь ценна сама по себе. Что с державой, что без неё…
– Я могу в это поверить, – сказала Света. – Но ты не ответил. Зачем жить?
– Ну-у, хозяйка… – протянул Максим. – О смысле жизни такие головы ломались, что мне как-то не скромно… Но, может, твои "клиенты" что-то знают? Вот приедем в Преображенку, и, пока они будут с начальством о зерне толковать, мы их и зацапаем…
– Ирония твоя не уместна, Макс. "Зацапаем" обязательно. И спросим, по всей строгости…
– Со "строгостью" – понятно. А спрашивать о чём будем?
– Чем всё закончится, например. Мне почему-то кажется, что эта парочка в курсе…
– Чутьё сыщика?
– Оно самое. И я тебя просила не иронизировать.
– А то, что будет?
– Укушу.
– Это тебя в МЧС кусаться научили?
– Ты не представляешь, каким полезностям обучают в МЧС!
Максим вспомнил её приёмы вождения и решил воздержаться от колкостей.
– Знаешь, я тебе и без них скажу, чем всё закончится.
– Вот как? – усмехнулась она. – Что ж. Говори. Мнению эколога всегда рады.
– А кончится всё полным развалом, – сказал Максим. – Нам дали попользоваться. Ну, а мы, что смогли – поломали. И за собой тянем всё, чем пользовались. Как утопающий лезет на голову тому, кто хоть немного держится на воде. Может, это у природы рычаги такие: как только нормализуем свою жизнь настолько, что начинаем воевать не за из-за куска хлеба, а из-за спора, чей пирог слаще, так оно всё и рушится… Я думаю, это не в первый раз. Наверняка, с нами и в прошлом также поступали. А может, это какой-то глобальный сифон экосистемы: как только появляется человек, всё летит к чёртовой матери. Не исключено, что к этому сводится основное предназначение человека – на корню губить всё живое. И гибнуть вместе с природой. А после, без человека, всё опять расцветает. Принцип Феникса.
Глобальный сброс. Обнуление системы. А потом уцелевшие остатки людей вновь карабкаются к вершине пищевой пирамиды, чтобы вновь всё порушить и поломать…
Цикличность: дикость, расцвет природы, расцвет человека, Обвал, дикость, расцвет, Обвал…
Несколько минут они молчали.
– Какой может быть смысл у такого цикла?
– Бог его знает, – пожал плечами Максим. – Какой смысл в голубизне неба? Или в бирюзе океана? "Работал" бы эффект Комптона чуть иначе, наш мир был бы разукрашен по-другому. Что нам до смысла? Пользуем, что имеем. А что имеем, то и пользуем…
– Приятно говорить с учёным человеком, – с досадой произнесла Светлана. – Экологом, говоришь, был? Важная, конечно, профессия…
– Не нужно злиться, Света, – примирительно сказал Максим. – Легко спорить о том, чья профессия важнее: космонавта или музыканта, пока на столе булка с колбасой, а в морозильнике – пельмени… Я же не наезжаю на твою академию: паразиты на теле социума. И законы нарочно такими делали, чтобы без вас ни один спор не обошёлся. Все мы у вас в заложниках ходили…
– О чём это ты? Мы – не юристы, Макс. Мы – спасатели…
Её прервал сигнал зуммера. Максим глянул на экран радара и притормозил.
– Что это? – насторожилась Светлана, присматриваясь к "картинке".
– Очень похоже на баррикаду, – ответил Максим. – Только непонятно куда Вакса с Толиком делись. Они впереди нас минут на пять… может, десять… Впрочем, сейчас мы всё посмотрим… сейчас мы всё увидим…