- Даниэла, твоя сестра Мист не такая холодная, как ты. Почему?
Не открывая глаз, она пробормотала:
- У нас есть общие родители. Но одна из наших матерей у нас разная.
- Одна из матерей? Приёмная мать?
- Нет. У нас три родителя.
Она бредит. Или как? То, что он сейчас узнал, не имело здравого смысла. Законы Ллора бросали вызов законам природы.
- Как такое возможно? – она, казалось, собиралась вновь уснуть, но он, держа за плечи, мягко встряхнул её.
Её светлые брови сдвинулись:
- Один и Фрейя молнией поразили мою мать, чтобы воскресить её. Я была в молнии. Они трое мои родители.
Нет, она точно бредит.
- Мист была рождена Одином, Фрейей и женщиной из пиктов.
Пикты? Да они жили столетия назад.
- Сколько тебе лет?
- Две тысячи или около того.
- Две тысячи.
- Я – Рыбы.
- Понятно. Почему ты хочешь знать, с кем Мист: с Кристофом или Николаем?
Она тихо ответила:
- Мист нравится Николай. Если сегодня ночью он будет милым, то сможет заполучить Валькирию.
- Будет милым? – повторил он. Мёрдок предполагал, что его брат займется с Мист разными вещами. То, что он будетмилым, представлялось маловероятным. Почувствовав необъяснимую вспышку чувства вины, он переместился на кухню, возвращаясь со стаканом воды для Даниэлы. Он поднёс его к её губам, но она отвернулась.
- Я не пью.
- Это обычная вода.
- Я вообще не пью.
- Полагаю, ты и не ешь.
- Ага.
Если хоть что-нибудь из этого было правдой... Ему нужно будет поговорить с Николаем...
- Мёрдок? – она снова открыла глаза и сейчас внимательно смотрела на его рот.
- У тебя самые привлекательные губы из всех, что я когда-либо видела.
Он сглотнул:
- А ты не хочешь поцеловать меня? Если можешь...
- Если я начну... Не думаю, что смогу остановиться.
Её хриплый голос был так чертовски привлекателен. Она являлась не воительницей, а соблазнительницей.
Любой мужчина мог бы попасть в эту ловушку, если бы не был осторожен.
Она вновь закрыла глаза. Казалось, она находилась в том бессознательном состоянии, когда разум боролся и не хотел уступать место беспамятству.
Она закинула руки за голову, сексуальные браслеты зазвенели, а влажные локоны, ранее прикрывавшие великолепную грудь, скользнули вниз и обнажили её.
Грудь девушки была маленькой, но высокой и такой округлой, что Мёрдок умирал от желания вонзить в неё клыки. Вместо этого он лишь прикусил нижнюю губу, представляя себе, что кровь, протекающая по его языку, была её кровью.
Он представил себе, как бы подпрыгивала её грудь, если бы он трахал её.
Эти похотливые мысли являлись такими незнакомыми и такими бесполезными. Она никогда бы не оказалась под ним. Он сердито поглаживал сквозь джинсы отвердевающий член, что, как он понимал, было рискованно, потому что хуже, чем то, что его возбуждение всё возрастало, было лишь то, что его желание так и останется неудовлетворённым – если она не захочет освободить вампира от этого.
Сейчас, чтобы разобраться с этим, ему нужна была она. Раньше он бы покончил с этим, использовав для собственного удовлетворения кого-нибудь ещё.
В его человеческой жизни окружающие женщины шли на всё, лишь бы привлечь его внимание. Всякий раз, когда он не находился на поле брани, Мёрдок покачивался в колыбели женских бёдер, став известным из-за своих навыков в постели. Но ни один из трюков, которые он изучил, не сработал бы на Даниэле; так каким же образом он мог соблазнить её и тем самым облегчить собственные муки....
- Мёрдок, - она сонно вздохнула, - у меня трусики намокли.
Дрожа, Мёрдок выдохнул:
- Намокли?
Его голос прерывался?
Она выгнула бедра, словно хотела избавиться от трусиков. Тяжело сглотнув, он наклонился и стянул кружевное бельё, обнажая нежный белокурый пушок. Ещё один стон, ещё один удар ниже пояса.
Слишком велико искушение. Он почти готов был наброситься на неё и войти в мягкое тело, лежащее обнажённым перед ним.
Три сотни лет он отказывался от этого. Клыки пульсировали в такт с его членом. Он хотел полностью оказаться в ней.
Резко тряхнув головой, он схватил простыню, чтобы накрыть Валькирию. Когда простыня скользнула по её соскам, они набухли от одного прикосновения. Мёрдок принялся изучать потолок, лишь бы не видеть напряжённые соски, просвечивающие через простыню. Он упал в кресло, но только для того, чтобы так же внезапно подняться на ноги и вновь зашагать по комнате. Он испытывал непреодолимое желание приласкать её, полностью изучить девушку, спящую в его кровати.