Она упомянула и о том, как Кэдрин акклиматизировала сестер из средневековья к нашему времени:
- Видеоигры могут хорошо научить непосвящённых.
- Что с Региной? – спросила Дани. – Уверена, она вновь влезла в какую-нибудь историю.
Реджин Лучезарная была постоянно проживающей в ковене шутницей, безнадежно юной и гордившейся этим. Она всем рассказывала, что её супергерой должен любить The Fellatrix, и обычно хихикала, говоря что-то вроде: «В песне «Идём, Джейн!» пропущен предлог в».
- Она едва избежала ядерного взрыва, с тех пор как её навсегда-лучшей-подруге Люсии стало не до нее.
Как ни странно, но хрупкая Реджин и хладнокровная Люсия Охотница были неразлучными подругами. Прошлое Люсии было покрыто тайной, и она являлась лучницей, над которой довлело проклятие испытывать невероятную боль, если её выстрел не достигал своей цели. По крайней мере, это было одним из её проклятий.
- А что случилось с Люсией?
- Она увлеклась пешим туризмом вместе со своим разгорячённым поклонником-ликаном, следующим за ней по пятам…
Пока они с Никс болтали, Дани попыталась рассказать о своём непреодолимом желании вырезать тайные символы, но провидица ничего не объяснила, сказав только:
- Твой путь не схож с нашим земным путём. Ох! – вдруг воскликнула Никс. – Я почти забыла, я послала тебе подарочек.
- Когда? - Дани любила подарки, как и любая Валькирия. - Как ты узнала адрес?
- Как будто я не знаю, где ты! Сейчас мне надо идти. Нужно убраться к пяти часам, а в восемь показывают «Последнего Героя».
- Передашь всем привет? И пусть не воруют мои вещи, пока я не вернусь.
- Вторую просьбу будет сложно выполнить. А точнее, вообще невозможно.
- Никс!
- И ещё кое-что: помнишь тех надоедливых демпиров?
- Как будто я могу забыть, - сказала Дани. Мёрдок едва остался жив, случайно встретившись с ними. – Хочешь побольше рассказать о них?
- Нет, нет, Я только хотела сказать, что они хныкающие слабаки по сравнению с Конрадом Росом. Я не говорила, когда братья найдут его? Вообще-то, сегодня вечером. Чао!
Никс положила трубку.
Глава 31
Мёрдок с Николем вошли в «Эрол» – обветшалую таверну в дельте реки, обслуживающую только Ллореанцев – с минуты на минуту к ним должен был присоединиться Себастьян.
Источник передал Николаю, что Конрад будет здесь этой ночью, он, собственно, часто заходил сюда.
Как будто выманивая братьев.
В прошлом Конрад хотел убить Мёрдока и Николая, ненавидя их за своё обращение даже больше, чем Себастьян. Хотел ли он этого до сих пор? Скоро они узнают.
Мёрдок изучал интерьер полутёмной таверны…
Он… здесь.
- Сзади, - прошептал Мёрдок Николаю. Конрад сидел за столиком в темноте, обхватив голову, словно она раскалывалась от боли.
Наш брат. Прямо здесь. После стольких лет.
- Он носит солнечные очки? – также шёпотом пробормотал Николай.
Чтобы скрыть красноту глаз? Боже, пусть всё будет не так.
Конрад, должно быть, ощутил их присутствие. Он опустил руки и поднял голову, глядя прямо на братьев. Одновременно он раздвинул губы, зловеще обнажив клыки.
Тупик. Посетители таверны заметили неожиданное напряжение, и всё стихло. Один взгляд на Конрада - и они в спешке удалились. Место опустело, ушли все, включая бармена.
Тишина накрыла все вокруг. Мёрдок ничего не говорил, ошарашенный тем, что наконец-то видел брата, и что нашёл его живым. Николай тоже хранил молчание.
В этот момент вошёл Себастьян, лицо его было мрачным. Он прошёл к братьям и встал рядом с ними единым фронтом.
Мёрдок коротко кивнул Себастьяну, ещё раз с радостью осознав, что брат соединился с ними. Впервые за несколько столетий мы вчетвером находимся в одной комнате.
Конрад снял солнечные очки, показывая глаза, красные, как кровь. Мёрдок открыл рот, Себастьян невнятно выругался. Николай вздрогнул, но расправил плечи, и все трое шагнули вперёд…
Со сверхъестественной скоростью Конрад рванулся со своего места. Одним движением подхватил стол и бросил в братьев, одновременно нанося превосходный удар в голову Себастьяна и отбрасывая его к стене.
Прежде чем Мёрдок с Николаем успели отреагировать, Конрад вцепился одной рукой в горло Николаю, другой – в глотку Мёрдоку; братья тщетно пытались освободиться.
- Три столетия такой жизни, - прошипел Конрад, красные глаза пылали ненавистью.
А затем весь ад вырвался на свободу.