Проснувшись, сын услышал ровное дыхание матери. Вернее, почувствовал её дыхание. Она спала, прижавшись к нему, закинув на его ноги свою ногу, положив свою руку на его грудь и уткнувшись носом в его плечо. Он не сдержался и начал гладить её. Мать проснулась. Это был их первый раз.
С той ночи прошло три года.
Ровно год назад четвёртый сын переехал жить к отцу, а мать с третьим сыном переехали жить в большой город. Туда, где никто никому не нужен, где никто никого не знает, и всем безразлично кому ты кем приходишься.
Они сидели в кафе, друг напротив друга и со стороны было видно, что эти двое искренне, неподдельно, неимоверно счастливы. Взгляд окружающих если и останавливался на них, то только потому, что чувствовалось, что любовь между ними настоящая, крепкая, пронизывает током и разве что не искрит. И никому в голову не могло прийти, что это мать с сыном.
Инцест – пережиток прошлого или его тень, преследующая нас до сих пор? Извращение или наша истинная сущность? Каждый решает сам.
Курение в наследство
Как часто мы наблюдаем на практике то, что знаем в теории? Пожалуй, если специально не обращать особое внимание на некоторые детали, не анализировать их целенаправленно и не устанавливать закономерные связи, то редко. Потому что нет надобности.
Вокруг много молодых людей (даже детей), которые курят. Многих из нас этот факт сильно возмущает, заставляет недоумевать и бранить всё молодое поколение. «Совсем обнаглели, пешком под стол, а сигарету изо рта не вынимают. В наше время такого не было. Что с ними дальше будет?»
Конечно, очень часто, подростков, заставших за курением, приводят к психологам: «Проработайте с ним эту проблему. Не может он, видите ли, бросить курить. Без курева он не может. Это в его-то годы. Хам ленивый». И вот сидишь, смотришь на этого подростка, и думаешь: «А как тебе помочь и чем, если то, что ты куришь, это следствие, а причина в другом..». Устранить её ни психологу, ни ребенку не под силу. Как бы мы ни хотели и ни старались, эту проблему нам не решить, так как выбор быть никотинозависимым за ребенка сделала его курящая мать (по данным статистики, речь идет примерно о 65% никотинозависимых из курящего населения).
До 29 лет, имея десятилетний стаж педагогической работы, я была твердо уверена в обратном, что курят подростки от того, что это дань моде, либо подражание взрослым авторитетам и т.п. При этом, естественно, теоретические знания о том, что представляет из себя никотиновая зависимость, как она формируется, проявляется и т.д. у меня были. Но, душа и разум, бунтовали: «Как можно добровольно в таком возрасте начать курить. Неужели не хочется иметь красивое тело, белые зубы, неужели самому не противна эта вонь изо рта, от одежды, от рук, когда тебе всего 13-16 лет?» Что же повлияло на изменение моего взгляда на этот вопрос?
Я лежала на сохранении в роддоме. В конце 90-х рожениц было мало. И именно это, скорее всего, позволило мне получить практическое подтверждение того, о чем я начала разговор выше. Во всем роддоме нас было всего четверо. Три не курящих и одна курящая. И именно курящая лежала не на сохранении, как мы, а непосредственно перед родами. В разговорах о несовместимости беременности и курения она говорила, что как только родит, сразу бросит, для неё это не проблема. На вопрос, почему не бросила раньше, раз это не проблема, отвечала, что беременность протекает хорошо. Сначала бросила на ранних сроках, но так как никаких изменений не заметила, стала опять покуривать. Ввиду того, что уже в те годы довольно много было курящих женщин, и вроде как действительно ярко выраженной закономерности между курящей матерью и возможным курением ребенка не прослеживалось, то вопросы отпали сами самой. В конце концов, это её личный выбор.
Через короткий промежуток нашего знакомства и нахождения в роддоме, курящая мамочка родила. Сын был крупным, внешне здоровый, без каких-либо нарушений. Проблема была одна – не смотря на жирное молоко в более чем достаточном количестве у матери, он постоянно плакал. Видимых причин для этого не было. Но мальчик, без видимых причин, ни с того ни с сего начинал вдруг надрывно кричать, заходиться в долгом плаче, и не мог заснуть дольше, чем на 15-20 минут. Так как это был единственный ребенок на всё родильное отделение, то медперсоналу и нам казалось, что с ребенком происходит что-то страшное. Его надрывный плач эхом отдавался от пустых стен роддома, и казалось, что ничего не сможет заставить его успокоиться. Его начали прикармливать, это не помогло.