Отец мне, однако, отказал. Мараться о нечто подобное? Старшему сыну главы Тиона? Он меня иногда совершенно не понимал. Отец решил, что я просто хочу, чтобы этот гордый червяк был раздавлен, неважно кем. Потому он, смеясь, рассказал о моем желании увидеть раба заливающим арену своей кровью, Паймону. Тот попросил о таком одолжении своего спутника. Да, именно Олафер был тем, кто почти выбил из Диса душу. Конечно, ты скажешь, что тут нечем хвастать: противником старика был мальчишка-самоучка, чье тело вдобавок не проходило через долгую и дорогостоящую модернизацию. Вероятно, так же подумал и Паймон: Дис продержался против Олафера целую минуту, это, действительно, стоит особо отметить. Но я тогда ничему значения особо не придавал, я был порывистым юнцом, которому исключительно понравился эпилог чемпионской карьеры ничего не стоящего мусора. Конечно, с моей стороны вести себя так было глупо, но я был ребенком. Теперь я уважаю Диса, серьезно. Вряд ли кто-нибудь другой смог бы выживать в таком месте, как Фомальгаут, не имея при этом никаких планов на завтрашний день, кроме как снова выжить.
Мы с отцом покинули Цитру в тот же день, а через месяц мне стало известно, что Паймон притащил отброса с собой на Амальтею и чуть ли не начал относиться к нему, как к собственному сыну. Но это уже иная история.
Опуская все эти бесполезные подробности, я хотел тебе сказать вот что, Эла. Если бы ты хотел выйти отсюда живым, ты бы поставил против Монаха Олафера. Тогда шанс на победу увеличился бы с нуля до… одной сотой.
Способность моего мозга воспринимать новую информацию хромала на обе ноги. И все же, опустив бесполезный бластер, я поблагодарил Гая.
— Рассказать это для меня ничего не стоило. Это просто прихоть. Блажь.
Да, я уже успел уяснить, что все его поступки — просто прихоть, независимо от степени важности принимаемого решения. И когда я решился на слова, я руководствовался именно этой особенной чертой характера Гая. Собирался уцепиться за последний шанс — азарт, непостоянную натуру владыки Тавроса, несмотря на то, что у того были все права лишить меня жизни на месте.
Потому что Гай был не только хозяином, гостеприимство которого я благополучно попрал, наставив на него оружие. Не только главой мафиозной семьи, в дела которого Децема решила влезть. Прежде всего Гай был тем, кто носит отобранную у Иберии корону. Децема могла считать себя и зоны своего влияния независимыми от его власти, не платить ему дань, ни в чем не отчитываться и даже время от времени забывать о его существовании. Но вне зависимости от этого, Стокрылый оставался главой первого клана в Эндакапее и в любой момент мог решить сделать первый единственным, объединив земли под своей властью. Тем паче теперь, когда он может законно, по инструкции объявить о таком своем намерении вернувшемуся главе Децемы, то бишь мне, воспользовавшись службой доставки цветов. Треклятая роза подоспела бы аккурат к моим похоронам.
— Дис снесет твоему Монаху башку, — мой голос звучал тихо, но уверено. — И после этого ты нас отпустишь.
— Своим детским упрямством ты меня раздражаешь, — усмехнулся кривовато Гай, наливая в свой бокал еще больше той убийственной отравы, которая сейчас разъедала мой желудок, — и напоминаешь брата. Хочешь пари? — да, еще как, мать твою, хочу! — Пожалуй, твою самонадеянность, которую ты выдаешь за веру, не стоит так быстро сбрасывать со счетов. Если уж Дис смог одолеть Индру, вероятно, он и против Монаха продержится… минут десять.
Лязг сражения и крики зрителей терзали меня какофонией звуков все настойчивее. Но я продолжал смотреть на главу Тиона, ожидая его жеста королевского волеизъявления: он должен был сказать «по рукам».
Медленно, играя на моих нервах с мастерством виртуозного садиста, Гай пригубил «греческий огонь».
— Если Монах сольет твоей «правой руке», я не только отпущу вас, приглашенных гостей, но и того, кого я не приглашал, — неторопливо, демонстративно благосклонно произнес в итоге Стокрылый. — В случае победы Диса, ты заберешь свой осточертевший мне зверинец, Эла, и уберешься восвояси целым и невредимым. Я тебе даже счет за выбитое стекло не пришлю. Смотрю, ты оживился. Не стоит, радоваться пока слишком рано. Я ведь еще не сказал тебе, что будет в противном случае. Мы ведь поднимаем ставки, не так ли?