- Вот тебе посох, может и приведёт он тебя к удаче.
Долго плутал Миша, прячась от людей, и добрел до какого-то городка, где его изловили и привели в какой-то приют.
- Звать как? - спросил мужчина в белом халате.
- Почём я знаю. Отца, сказывали, прибило ещё в ту войну. Мать померла.
- Да брось ты свою палку, - с раздражением сказал мужчина.
- То посох мой...
- Посох? Вот и запишем тебя Посоховым. Запомнишь?
- Запомню.
Так Андрей, не имевший фамилии, по той понятной причине, что фамилию отца-дворянина носить не мог, а материнскую и не знал вовсе, стал Посоховым.
После детского дома поступил в пехотную школу и стал красным командиром.
И вот он шёл в колонне стрелкового полка во главе своей роты защищать Москву.
Куда их вели, знало, пожалуй, лишь полковое начальство. Маршем следовала вся их стрелковая дивизия сибиряков.
Сталин разговаривал с командиром 3-й авиадивизии дальнего действия полковником Головановым, когда раздался звонок по ВЧ (высокочастотной телефонии). Командующий фронтом докладывал встревоженным голосом: со стороны Можайска на Москву движется колонна танков, силою до шестидесяти машин с пехотой. Остановить её нечем. Никаких наших подразделений и частей на этом направлении нет.
Не время было спрашивать, почему оборона на этом направлении оказалась эшелонирована столь слабо. Сталин спросил лишь одно:
- Ваше решение?
Командующий фронтом доложил, что принял решение собрать артиллерию двух стрелковых дивизий пятой армии, 32-й и 82-й, но для того, что бы перебросить их на участок прорыва, времени уже нет. Нужно любой ценой задержать танки, идущие по главному шоссе Алабинского полигона на Голицино, а задержать их нечем.
Сталин тут же позвонил Жигареву, коротко ввёл в обстановку и попросил нанести удар по танковой колонне силами фронтовой авиации.
- Это невозможно, товарищ Сталин. Низкая облачность не позволит нам нанести точный бомбовый удар, а против танков удар по площади не эффективен. Все силы штурмовой авиации брошены на отражение прорыва под Звенигородом.
Сталин согласился с командующим авиацией и обратился к Голованову:
- Может быть, выбросить десант? Именно так мы поступили под Малоярославцем...
- Вероятно, это единственный выход, - согласился Голованов, - Но здесь есть сложности. Выбрасывать десант с шестисот - тысячи метров в данной обстановке безсмысленно. Низкая облачность сведёт на нет точность выброски, а глубокий снег не позволит десанту быстро сосредоточиться в районе прорыва. К тому же, противник сможет расстрелять парашютистов в воздухе.
- Но не сажать же самолеты в поле перед танками противника? - с раздражением спросил Сталин.
- Да, это тоже невозможно, - подтвердил Голованов. - Часть самолетов неминуемо погибнет при посадке, да и приземление под огнём противника не приведёт к успеху.
- Каков же выход?
- Выход есть. Нужно высадить десант с предельно малых высот и с предельно малой скорости самолётами транспортной авиации. Глубокий снег в этом случае нам на руку.
Сталин долго молчал, затем сказал:
- Без парашютов? Как же это? Ведь люди погибнут.
- При выброске с парашютами погибнет больше. А здесь снег смягчит удар. Можно надеяться на незначительные потери. К тому же иного выхода у нас нет, - убеждённо сказал Голованов.
Он доложил, что на аэродроме транспортной авиации близ села Тайнинское находятся самолеты ПС-84 и ДС-3 из внуковской особой авиационной группы. Лётчики на них опытные, у каждого солидный налёт в различных метеорологических условиях. Пройти на бреющем над полем и обеспечить выброску десанта они вполне способны.
- Остаётся найти резервные части, которые можно быстро доставить в Тайнинское.
У Сталина на карте были нанесены все самые свежие данные об обстановке, о расположении частей и соединений, о подходе резервов. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить: ближе всех к Тайнинскому находились части стрелковых дивизий, следовавших маршем на формирование 1-й Ударной армии по Ярославскому шоссе. Верховный попросил уточнить, где находятся они в данный момент, и узнав, что в районе Пушкино, приказал повернуть два стрелковых полка на аэродром.
- Какие силы мы можем десантировать? - спросил Сталин у Голованова.
- Каждый самолет может взять до тридцати десантников с противотанковыми ружьями из расчёта одно на двоих, с противотанковыми гранатами и личным оружием.
- Хорошо. Сколько у нас есть самолётов?
- Надо, чтобы количество транспортников довели до тридцати, - сказал Голованов. - Пятнадцать в Тайнинском уже есть. Ещё пятнадцать нужно перебросить с аэродрома Внуково из состава особой авиационной группы.
- Поезжайте в Тайнинское, - размеренно сказал Сталин. - Лично поставьте задачу лётчикам. Когда прибудут стрелковые полки, поговорите с людьми, обрисуйте обстановку и попросите от моего имени выполнить эту опасную задачу, отберите только добровольцев.
Михаил Посохов шел в строю батальона во главе своей стрелковой роты. Этот день 1 декабря 1941 года, казалось, был рядовым днём долгой обороны Москвы. Гитлеровцы продолжали наседать и ещё не оставили надежды ворваться в город. И хотя мало кто в тот день знал, что эти их попытки - последние, что через несколько дней Красная Армия перейдёт в решительное контрнаступление, которое готовилось Ставкой уже давно, в каждом защитнике Москвы росла уверенность в победе. Эта уверенность крепла и в сердцах тех, кто ещё только направлялся к переднему краю, чтобы принять участие в великой битве за столицу. Впрочем, каждый понимал, что враг ещё был ещё слишком сильным, а потому свет победы ещё только брезжил в сердцах, но не был различим на небосклоне в этот серый и облачный день.
Неожиданно поступил приказ свернуть с шоссе, и полк двинулся по неширокой, очищенной от снега дороге.
Шли долго. Посохову были незнакомы эти края, а вот Ивлев вдруг проговорил вполголоса:
- Знаменитые места. Село Тайнинское. Когда-то здесь бывал Иоанн Васильевич Грозный.
Посохов понял, что это сказано именно для него. Ивлев постоянно старался дать своему командиру интересную, иногда даже важную информацию. Командир должен знать больше, нежели подчинённые в любом вопросе. Так было всегда в старой Русской армии. Так не получалось пока в Красной Армии.
Неожиданно впереди открылось широкое поле. Вдали виднелись большие двухмоторные самолёты.
- Что ж это, братцы, дальше на самолётах что ли повезут? А я летать боюсь.
Посохов обернулся. Говорил молодой солдатик из нового пополнения. На лице был написан испуг. На него цыкнули товарищи, мол, как же тогда в бой пойдёшь, если трусишь. Но он снова повторил:
- Так то бой. Фрицев бить - всегда пожалуйста. На медведя с батей ходил - не боялся и фрица не забоюсь. А самолет...
- Разговоры в строю, - сказал Посохов.
Разговоры прекратились. В строю наступила тишина. Надо полагать, очень немногим в ту пору приходилось летать на самолётах, особенно из числа сельских жителей.
Через полчаса на краю поля аэродрома замерли в строю два стрелковых полка. Перед строем Посохов увидел группу военных. Они о чём-то говорили с командиром дивизии и командирами полков. Явно кого-то ждали. Вскоре проявилась эмка, из которой вышел военный, перед которым все бывшие на поле офицеры почтительно стали полукругом. Затем прибывший сделал несколько шагов к строю и заговорил достаточно громким голосом. В морозной тишине его было слышно и на флангах строя.
- Сынки, я приехал к вам прямо от товарища Сталина. На Можайском направлении - критическая обстановка. Прорвалось шестьдесят танков с пехотой. Идут от Можайска прямо на Москву. Остановить их нечем. Вся надежда на вас. Задание опасное. Нужны только добровольцы. Необходимо десантироваться с малой высоты, а попросту прыгнуть с самолетов в сугробы, и остановить танки. Иного способа нет. Товарищ Сталин просил меня лично от его имени обратиться к вам с такой просьбой. Повторяю, задание опасное, а потому только добровольцы пять шагов вперед, - он сделал внушительную паузу, чтобы смысл его слов мог дойти до каждого и закончил краткое своё выступление резкой и отрывистой командой: - Шагом-марш!