– Простите, Владыка Толинталиниэль Мартанилаие Иели…, – начала я.
– Называй меня Линиэлем и на «ты», когда мы в неофициальной обстановке, – перебил меня эльф, – а то мы до самого утра только титулы и имена произносить будем. Как мне лучше тебя называть?
– Для друзей я –Анилиа или просто Лиа, – получила утвердительный кивок и продолжила: – Я вот что хотела спросить – какое лето исчисление вы использовали при подсчете годов?
– За год я брал прохождение четырех сезонов года: весну, лето, осень и зиму.
– Значит сейчас вам чуть более пятьсот лет?! – восхитилась я, представив прожитые года.
– Если брать за «чуть»– триста шестьдесят пять, то да.
Наступила минута молчания. Владыка улыбался глядя на то, как я оцениваю взглядом трехсотлетнего Лайела. Он же мне в прапрапра… дедушки годиться! А я считала его привлекательным молодым парнем. Да, Лиа, ты попала.
Наконец я смогла захлопнуть рот, чтобы спросить, вдруг я что-то не так поняла и ошибаюсь:
– Лайел, тебе что, триста лет?! Ты старше меня почти на три сотни лет?
– Мне триста два года. Возраст – это цифра и не более того, хоть люди и относятся к ней трепетно, – обжег меня ледяным взглядом остроухий, и гордо задрал подбородок. Оказывается, не только солнышко прыгает в его голубых глазах, но и северные вершины гор там есть.
Я сидела прямо, но чувствовала себя неоперившимся птенцом под хищным взглядом двух ястребов. Этим двоим, с их опытом жизни, меня раздавить, что клюв о дерево почистить – даже не заметят.
– А где хоть одна морщинка!– я наклонилась к тому, кто был ближе, чтобы получше рассмотреть лицо. Лайел еще дальше отодвинулся под моим натиском.
– Не ищи, ты не найдешь морщины даже на моем лице, не то что на его. Мы стареем очень медленно – мы вечны. Так что мы еще молоды, – улыбка Линиэля стала шире.
А с чего я собственно взяла, что мерило возрасту человеческая жизнь. Вон, живут бабочки однодневки и не жалуются, что я слишком долго живу. На свою беду представила, как бабочка порхая на уровне моего носа, шевелит усами и, грозя лапкой, выговаривает мне о длине мой жизни. Интересно – это какая степень сумасшествия и лечится ли разговор с бабочками вообще? Может и я такая же «бабочка» – указываю владыке о его непомерной продолжительности жизни.
– Есть предел вашей жизни? И взрослеете вы медленно?
Казалось бы, задаешь вопросы – получаешь ответы и жизнь становиться понятней. У меня же все наоборот, чем больше вопросов задаю, тем больше их возникает.
– Взрослеем, как и обычные люди, только у нас старение замедляется в возрасте около двадцати лет. Это все благодаря магии – это она замедляет старение, а мы ей заполнены по самые кончики острых ушей. И эта магия делает нас почти бессмертными. От старости еще не умер ни один эльф. Мы или уходим сами, когда решаем, что наше время истекло, или умираем от невосполнимых ран.
– Но Лайел сказал, что магия мертва, как же она тогда работает? – не поняла я.
– Магия у нас в крови, мы не может творить волшебство, но от этого не перестаем быть магическими существами. Как пример возьмем стакан с водой, если она не может вылиться, когда переворачиваем стакан вверх дном – это еще не значит, что в самом стакане воды нет. Понимаешь?
Я кивнула. Так действительно понятней. И еще где-то я это уже слышала? Вспомнить бы где. Немного помолчав и обдумав все услышанное, вспомнила еще одну странность.
–Еще я не заметила здесь ни одного ребенка. Они где-то в специальном месте находятся?
Потому что в небольших человеческих поселениях, всегда на улицах много детей бегает. В больших городах – меньше, но все равно их можно встретить повсюду. Но ответ меня огорошил даже больше возраста эльфов.
– У нас нет детей, – глаза Владыки стали грустными, даже Лайел взгляд отвел.
– Как нет? Не может такого быть! Почему? – не поверила я.
– Лиа, пойми – мы эльфы, мы не люди. Для нас священна та пара, которая ожидает ребенка. Для нашего народа это настоящее событие – рождение ребенка. Мы и с магией были не очень плодовиты, а после того, как она исчезла, то и вовсе не родилось ни одного ребенка.
Я не могу представить жизнь без детей – этих вездесущих, шустрых, шумных, вертлявых торопыг. И еще я поняла, что эльфы не вымерли только благодаря продолжительной жизни, но через неопределенное время их не станет. Исчезнет с лица Земли такая красота!
– А где мать Лайела? Я ее еще не видела. Или я ей просто не нравлюсь? – интересно было узнать, как выглядит его мать. Тоже молодая?
Эльф вовсе отвернулся к окну, а взгляд Владыки стал печальным, голос слегка дрожал.
– К сожалению, его мать не смогла пережить роды, а без магии мы были не в силах ей помочь. Слава Лании, хоть его удалось спасти. Он последний ребенок, родившейся после того, как магия пропала.
Да уж! Затронула тему, так затронула! Сразу настроения пропало, и вопросы из головы разбежались.
– У моего брата такая же история. Его мать умерла при родах. Его воспитывала моя мама. А кто воспитывал тебя? – обратилась я к Лайелу.
Он повернулся, и мне показалось, что в его глазах звездочкой блеснула слезинка. Прошло триста лет, а боль утраты не прошла! Человеческая память куда короче.
– Меня воспитывал отец, – улыбка тронула уголки его губ. Он посмотрел на отца с такой теплотой во взгляде, что меня аж зависть взяла.