«Она могла уйти домой, обидевшись на мои слова. Но как она дойдёт в три часа ночи без опекуна и живя в часе ходьбы от меня? Возможно, Даша сейчас в душевой. Хотя нет: там слишком скучно долгое время находиться одной. Или, вполне вероятно, она на лестнице между этажами. Лишь бы не простудилась».
Он слишком много думает и рассуждает. Ему бы не помешало действовать: вдруг какая беда застала подругу, или, возможно, не подругу, а возлюбленную? Попасть под дождь или, в лучшем случае, сидение на бетонной лестнице тоже принимаются за бедовые ситуации.
Юноша подошёл к столу, достав свой ежедневник. В этом сборнике записей имелись почти все мысли и важные данные с 2015 года: летом он съездил в лагерь, и первой пометкой являлось пожелание от закадычного друга, написанное корявым почерком ввиду бесконечной тряски в поездке по сопкам:
«Егор! Спасибо тебе за моменты, проведенные в адовом (зачёркнуто) прекрасном лагере! Я никогда не забуду, как я укатился в речку в своём вещмешке, пока вы шумно болтали и играли на гитаре. Хоть ты и немного странный, но интересный и клёвый. Настоящий».
«Написал так, будто я фруктовый сок без добавления консервантов. Настоящий! Какое броское и неоднозначное слово! Пойду пройду сертификацию госстандарта... А раньше я и не замечал этого слова, приписанного как бы вдогонку. Спасибо тебе, дружище, с которым я больше не общаюсь. Стольких друзей растворило время. Без ссор и споров. Просто взяли и растаяли, как снег в ноябре».
Пролистав до страницы с домашними телефонными номерами, он включил смартфон и начал быстро набирать порядок цифр, как раз кстати пригодившийся ему.
«Ну что же я, в самом деле! Возьму и позвоню к ней домой посреди ночи, с паническими нотками в голосе сразу при поднятии с той стороны трубки крикну: «Алло! Даша, это ты?» А вдруг поднимут её родители? А я скажу, например: «Доброй ночи! Дело в том, что Вы, отправив Вашу дочь ко мне на ночёвку, сейчас узнаете, что она отправилась куда-то восвояси, одна, просто погулять по тёмным улицам»? Да я ведь разволную их, в особенности её маму: она такая искренняя и чуткая женщина. Не чета дочке, это точно».
Егор слышал лишь мерное тиканье часовой стрелки: ни звука от музыки, атмосферно игравшей два часа назад. Накинув на раздетое туловище серый дождевик, он побежал к выходу. Но как бы он ни толкал от себя дверь, ни разыскивал беглым взглядом ключ в беспорядочно разбросанных вещах, высвободиться на поиски Дарьи ему не удалось. Очевидно, что ключ предательски унесён, видимо, ею. Наивная привычка доверять свои вещи сыграла с ним злую шутку, благодаря которой Егор начал всячески вспоминать способы взлома собственной же двери.