– Великий Космос… Как же здесь красиво. Веридор, ну почему мы не смотрим на эту красоту в полете, а таращимся в эти идиотские экраны?
Парня проняло. Его дурацкие спесь и наглость, как рукой смахнуло с лица. Теперь оно было по настоящему красивым и одухотворенным. В удивленных серых глазах этого красивого парня отражались звезды. Я негромко промолвил:
– Вот именно, мой мальчик, – Великий Космос!
Нейзер даже не огрызнулся в ответ на мои слова и отечески наставительный тон, с которыми они были сказаны. Его губы, снова едва шевельнулись, беззвучно повторяя:
– Великий Космос…
Положив руки на панель управления, я легонько коснулся клавиш и "Молния" послушно заложила крутой правый вираж и, завершив маневр, вышла на курс, ведущий в лобовую к стене темпорального коллапсора. Набрав код, я включил аппаратуру, которая создавала вихревой туннель, через который мой корабль мог пройти сквозь темпоральный барьер. Все, что излучает звезда в течение миллионов лет, впрессовывается в темпоральный кокон. Когда специальная комбинация силовых полей и темпорального ресивера начинают пробивать вихревой туннель, свет звезды, как бы оттаивает. При этом возникают чудные световые эффекты. Больше всего это напоминает огненный смерч, переливающийся всеми цветами радуги, яркий, но не настолько, чтобы ослепить. Корабль влетает прямо в воронку этого сверкающего яркими огнями смерча.
Проход темпорального барьера занимает от нескольких минут, до полутора часов в зависимости от того, какой возраст у темпорального коллапсора. Этот, коллапсор, как я уже говорил, был самый старый из обслуживаемых мной и проход длился один час и тридцать семь минут. Все это время Нейзер вопил и визжал от восторга, словно мальчишка, впервые попавший в аквапарк с водяными горками. Он огромными прыжками носился по навигационной рубке от правого борта к левому, залез с ногами на переднюю панель, чтобы оказаться поближе к кокпиту и вообще вел себя, как ребенок. Когда последние сполохи угасли, он, наконец, успокоился. После такого буйства красок внутреннее пространство темпорального коллапсора показалось мне пыльным и тусклым, как старый, заброшенный подвал. Чтобы не портить настроение ни себе, ни Нейзеру, я поскорее сдвинул броневые шторки и вернул экраны мониторов на место. Аттракцион закончил свою работу. Теперь следовало приниматься за работу нам.
Подняв бронепанели, я принялся рассчитывать курс "Молнии" к Галану, а Нейзеру приказал немедленно заткнуться, иначе эти расчеты, никогда не были бы сделаны. После того, как на борту моего корабля появился этот разгильдяй, мне пришлось прекратить прямое общение со своими постоянными спутниками и самыми лучшими помощниками – Нэксом и Бэкси. Нет, когда Нейзера не было в навигационной рубке, мы иногда переговаривались, если того требовали обстоятельства. Более того, иногда я тихонько вставал ночью и шлепал босиком в рубку, чтобы посудачить с Бэкси о том, да, о сем. Она, кстати, в последние дни и сама тянулась к общению со мной, чего в ней никогда не замечалось раньше.
В присутствии Нейзера, мне приходилось делать вид, что у меня есть дурная привычка, разговаривать во время работы на компьютере. Если бы Нейзер был хотя бы чуточку внимательнее, то он сразу обратил внимание на то, что я колочу пальцами по клавиатуре почти без разбора, а мое бормотанье, собственно, и является командами. Конечно, все навигационные компьютеры могут прекрасно воспринимать голосовые команды, а некоторые даже способны вести с пользователями самый настоящий диалог, но Великие Льды Варкена, это же свихнуться можно, сколько мне пришлось бы трепать языком, чтобы сделать, скажем, расчет курса к Галану для движения с помощью ионно-вихревого привода и используя для увеличения скорости аж двенадцать крупных планетарных объектов.