К тому же этот период был отмечен нарастанием социально-экономических противоречий. Ряд губерний был поражен неурожаем, общество потрясла серия разоблачений лихоимства представителей правящей элиты, самые широкие слои населения выражали недовольство результатами русско-турецкой войны.
На протяжении 1879–1881 гг. власти постоянно колебались и готовы были бросаться из одной крайности в другую. После покушения А. К. Соловьева был принят указ о создании генерал-губернаторств в Петербурге, Харькове и Одессе и наделении их администрации особыми полномочиями. Взрыв в Зимнем дворце 5 февраля 1880 г. привел к учреждению «Верховной распорядительной комиссии» во главе с облеченным диктаторскими полномочиями генералом М. Т. Лорис-Меликовым. В то же время террористические акты заставляли правительство искать и другие возможности выхода из кризиса.
В конце 1880 г. М. Т. Лорис-Меликов, ставший к тому времени уже министром внутренних дел, направил царю специальный доклад, в котором предлагал «завершить великое дело государственных реформ». Правда, в нем он сразу же оговаривал, что о какой-либо конституции, об ограничении самодержавия и речи быть не может. В своем проекте Лорис-Меликов исходил лишь из возможности создания неких временных подготовительных комиссий и включения в них представителей земств и городского населения. Эти комиссии должны были выработать законопроекты по наиболее кардинальным вопросам: крестьянскому, земскому, управлению городов. Таким образом министр хотел привлечь к разработке ряда экономических и других внутриполитических проблем более широкие круги общественности. Вносилось даже предложение о возможном участии некоторых из этих выборных представителей в работе Государственного совета. Естественно, в этом проекте не было ни слова о каком-либо ограничении самодержавия. Одновременно Лорис-Меликов начал заигрывать с либеральной оппозицией. Он немного смягчил цензурный гнет, разрешил издание ряда новых органов печати. На встречах с редакторами ведущих журналов и газет всесильный министр намекал на возможность новых реформ, проведению которых-де мешают террористы и прочие радикальные элементы. Нельзя сказать, что этот курс Лорис-Меликова был безуспешным. Переход от диктата к диалогу, устранение из правительства наиболее одиозных личностей, ликвидация III отделения, привлечение к работе ряда более молодых, энергичных администраторов, а главное, обещание новых реформ не могли не импонировать либеральной оппозиции. Ведь она сама панически боялась «анархии». Деятельность революционного подполья, непредсказуемость последствий массовых народных выступлений должны были склонить либералов к более активным действиям.
В то же время политическая линия Лорис-Меликова наталкивалась на мощное сопротивление со стороны консервативных сил. От ближайших к царю придворных до целой армии реакционных публицистов — все атаковали кажущиеся им излишне либеральными мероприятия министра внутренних дел. Сама мысль о возможной «европеизации» России, даже такое более чем скромное привлечение к государственной жизни общественности вызывали ярость не только представителей придворной камарильи и высшей бюрократии, в едином строю с ними выступила и значительная часть националистической, славянофильской печати. Оставив рассуждения об особом, «мессианском» пути России, они с порога отвергали какие-либо попытки конституционных изменений в стране.
Таким образом, дальнейшая судьба предложенного Лорис-Меликовым проекта зависела от хода общественной борьбы. Как писал Ленин, «осуществление лорис-меликовского проекта могло бы, при известных условиях быть шагом к конституции, но могло бы и не быть таковым: все зависело от того, что пересилит — давление ли революционной партии и либерального общества или противодействие очень могущественной, сплоченной и неразборчивой в средствах партии непреклонных сторонников самодержавия. Если говорить не о том, что могло бы быть, а о том, что было, то придется констатировать несомненный факт колебания правительства. Одни стояли за решительную борьбу с либерализмом, другие — за уступки».[8]
Как бы там ни было, а после ряда обсуждений этот проект в окончательном варианте был одобрен царем и на 4 марта 1881 г. назначено заседание Совета министров, на котором и должно было состояться его утверждение. Однако 1 марта история сделала еще один свой зигзаг — в ход событий вмешалась «Народная воля».