Получив известие о смерти царя, Исполнительный комитет «Народной воли» подготовил и опубликовал несколько документов, разъясняющих свершившееся. В прокламации «К обществу» содержался призыв продолжать борьбу. В ней говорилось: «Россия, истомленная голодом, измученная самоуправством администрации, постоянно теряющая силы сынов своих на виселицах, на каторге, в ссылках, в томительном бездействии, вынужденном существующим режимом, — Россия не может жить так долее».[9] Было отправлено письмо и к новому царю — Александру III. В нем самодержавию был предъявлен ультиматум: амнистия всем политическим заключенным и созыв представителей народа или продолжение кровавой войны.
В своих воспоминаниях народовольцы писали о том, как сразу же после известия о смерти царя они ждали революционного выступления масс. Однако взрывы бомб на Екатерининском канале не стали сигналом к восстанию. Народ остался в целом достаточно равнодушен к происшедшему событию. Либеральная же оппозиция была лишь напугана и раздражена, так как ожидала теперь ответных действий со стороны реакции. В свою очередь правительство и консервативные силы были не только не дезорганизованы, а, наоборот, сплотились перед лицом грозящей им опасности. В самом Петербурге поднятые на ноги воинские части быстро взяли город под свой контроль. В течение нескольких дней страна была приведена к присяге новому царю. И кроме отдельных разрозненных выступлений, по большей части среди учащейся молодежи, в те дни не было зафиксировано серьезных антиправительственных возмущений.
Власти действовали чрезвычайно энергично. За короткое время в результате массовых полицейских акций петербургское ядро «Народной воли» было разгромлено. В этом огромную услугу жандармам оказал Николай Рысаков. Сегодня чрезвычайно трудно восстановить картину падения этого человека: вчера он первым бросил бомбу под карету царя — сегодня дал не только исчерпывающие показания, но и, в обмен на жизнь, предложил следствию свои услуги в качестве провокатора. Корни подобного превращения, видимо, следует искать в психике Рысакова. В отличие от большинства участвовавших в этом деле народовольцев он не имел опыта революционной борьбы. Выходец из провинциальной мещанской среды, Рысаков полностью подпал под обаяние личности Желябова. Не изведав еще ни преследований, ни горечи поражений, ни гибели друзей, он, как нам кажется, человек чрезвычайно самолюбивый, никогда до конца не воспринимал всей трагедии человека, решившегося на террористический акт. Тайные встречи, конспиративные квартиры, оружие в кармане, условный, понятный лишь избранным язык — все это воспринималось им как элементы некой увлекательной, хотя и опасной, игры. Но вот он схвачен, лишен поддержки старших товарищей и перед ним, девятнадцатилетним, маячит тень виселицы. Всякие моральные устои быстро теряют свою ценность, и следует бурное признание. Буквально на первых же допросах Рысаков выдает всех и все. И хотя он совсем недавно вошел в революционную среду, но знал уже достаточно много. Одной из первых он выдал конспиративную квартиру, где 1 марта получил бомбу из рук Софьи Перовской. При захвате этой квартиры покончил с собой Николай Саблин, и была арестована Геся Гельфман. Затем подряд, буквально за несколько мартовских дней, были арестованы Николай Кибальчич, Тимофей Михайлов, Софья Перовская, Григорий Исаев, Николай Суханов, Аркадий Тырков, Елизавета Оловенникова, Иван Емельянов, Михаил Фроленко и ряд других активных деятелей революционного подполья. От «мартовского погрома» из Петербурга сумели бежать лишь немногие участники тех событий. Революционное подполье было потрясено размахом арестов и с горечью должно было констатировать, что убийство Александра II не только не дало ожидаемого результата, но и способствовало торжеству реакции.
С первых дней нового царствования огромную власть получил обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев. Он употребил все свое влияние и недюжинные способности для утверждения нового, реакционного курса. Сторонник патриархальных отношений, националист и проповедник «сильной» власти, он в первую очередь сумел добиться аннулирования уже практически принятой «конституции» Лорис-Меликова. Опираясь на самые реакционные круги, Победоносцев быстро убедил нового царя отстранить от власти не только Лорис-Меликова, но и казавшихся ему слишком либеральными министров А. А. Абазу, Д. А. Милютина, А. П. Николаи. Их сменили такие известные своим крайним обскурантизмом деятели, как II. П. Игнатьев, П. С. Ванновский, Д. А. Толстой и И. Д. Делянов.