От войска фейри отделилась фигура в белом плаще высокородного дин-ши. Родерик от неожиданности икнул. Неужели сработало?
***
Конечно, его отговаривали. Силы вампиров оказались невелики, плохо подготовлены, почти не вооружены рукотворными артефактами.
- Мы оттесним их к воде, Эйзенхиэль, - шептал Шер. - Дайте только солнцу взойти!
Как же! Больше он не купится на эту древнюю уловку Лайты Тандер: бросить бестолочь Родерика отвлекать внимание со всяким сбродом, а самой нанести сокрушительный удар в спину. Нет-нет, благородный эйп Аквиль, если бы вода подчинялась вам так хорошо, как вы пытаетесь меня убедить, фейри уже форсировали бы пролив и высадились на Благословенных островах. Но вместо этого мы топчемся в пропахшем людьми Серебряном лесу, не в силах даже скрыть своё присутствие. От кого, интересно, вампиры пронюхали о готовящемся вторжении? Уж не от вас ли, заботливый Шер эйп Аквиль? Может, это вы передали весточку на остров Тандер с какой-нибудь неприметной рыбой? А теперь уговариваете подождать, пока фанатично преданные древней вампирке трэллы не окружат легкомысленных сидов? И плевать им на взошедшее солнце. Железо в человеческих руках прижмёт к воде уже нас. Вы, может, и уйдёте от погони, водный ши. Или вам позволят уйти...
- Я прямо сейчас пойду и убью его, - заявил Ночной Всадник Эйзенхиэль и жестом велел союзнику замолчать.
- Неужели вы верите, - криво усмехнулся эйп Аквиль, - что вампиры сдадутся со смертью своего главы? Я насчитал среди них не менее десяти лордов. Но вашего тёзки там нет. Это ловушка. Даже если вам удастся победить...
Дин-ши смерил собеседника презрительным взглядом. Что значит «если»? Какие ещё могут быть варианты? Чего стоит какой-то вампир в бою один на один против Ночного Всадника?
Эйзенхиэль непроизвольно сжал зубы. Чего вообще стоит этот крикливый самоуверенный вампир? Как можно было променять на этого недоноска благосклонность рыцаря дин-ши? Как можно было... родить ему дитя? Жаль, белобрысого волчонка, пятнающего своим существованием эльфийское имя, сегодня тут нет, а то клан вампиров сменил бы главу дважды за одну ночь.
В это же время, остров Элизобарра
Торстед Элизобарра выпустил, наконец, края меховой накидки и неторопливо потянулся, будто лежал в уютном гробу. Эйзенхиэль ощутил властный призыв внутренней энергии, ментальный ручеёк заструился вовне. Нечто подобное происходило, когда глава клана собирал вокруг себя Круг Силы, черпая из сородичей ресурсы для нанесения единого удара.
Эйзенхиэль пресёк утечку замысловатым финтом усилия воли. У него было достаточно возможностей потренироваться на собственном отце. Заклинатель разума не то чтобы сопротивлялся власти главы клана, но как бы убеждал его в нецелесообразности использования этого источника для пополнения энергетического резерва. Разум Торстеда Элизобарры оказался живым и откликнулся быстро. Высасывание ментальных сил прекратилось, воскрешённый открыл глаза и сел.
- Почему ты один? - Торстед успел обвести взглядом залу, но, конечно, всё внимание сосредоточил на потомке. В его времена люди считались не более, чем едой. - Ужели больше никого не осталось?
Эйзенхиэль мысленно похвалил себя за предпринятые перед воскрешением предка меры. В частности, за возведение диамагического помещения. Князь Элизобарра был главой клана и теперь, когда он снова жив, становилось не совсем ясно, как Торстед с Родериком стали бы делить ментальную власть над сородичами, не будь они изолированы один от другого.
- Почувствовать других вампиров не даёт чёрный гранит.
Торстед не особенно разбирался в алхимических материалах, коротко хмыкнул и поверил беловолосому потомку на слово. Он встал и перешагнул Ограду Теней, даже не заметив её. Мортимер невольно отшатнулся. Ализбар Черион разочарованно махнул рукой в сторону изготовившегося к атаке Совета. Как архимаг и предполагал, вампир, никогда не попадавший в Сумеречный Предел, не подчинялся законам, способным обуздать беглецов из Мира Мёртвых.
К похожим выводам пришёл и Эйзенхиэль. Не отрывая взгляда от предка, он произнёс:
- Оставьте нас. «И заприте дверь снаружи», - добавил он мысленно, надеясь на сообразительность Мортимера. Некроманты, до сих пор взиравшие на Торстеда заворожённо, как кролики на удава, нерешительно потянулись к выходу. Только Ализбар и Мортимер не двинулись с места. Впрочем, покинуть диамагическое помещение всё равно никому не удалось: чёрный гранит добросовестно блокировал внешнюю энергию, но родовая магия семьи Элизобарра просто изливалась на место воскрешения по золотым струнам, так щедро оплаченным Эйзенхиэлем.