Ночной гость поднялся по ступенькам к главному входу, прошел между приземистыми колоннами и вступил в святилище. Крышу под высокой резной башенкой украшали каменные цветы лотоса. Из ниш, рядом с которыми лежали сухие листья и цветы, невидяще глядели идолы. Полковник поставил фонарь на мощеный пол, сел, скрестив ноги, рядом и принялся ждать. Закрыв глаза, он сосредоточился на звуках ночи. Маккандлесс пришел сюда в сопровождении шести индийских копейщиков, но оставил их в двух милях от места назначения, дабы присутствие стражи не спугнуло того, с кем ему предстояло встретиться. Просидев несколько минут с закрытыми глазами и сложенными на груди руками, полковник услышал тяжелую поступь копыт по сухой земле, звон уздечки и… снова тишину. Не открывая глаз, он терпеливо ждал.
– Если бы не форма, – прозвучал наконец голос, – я бы принял вас за молящегося.
– Моя форма так же не мешает мне молиться, как вам ваша, – ответил полковник, открыл глаза и поднялся. – Здравствуйте, генерал.
Вошедший был моложе шотландца, но такой же сухощавый и высокий. Аппа Рао, ныне генерал в армии султана Типу, некогда служил офицером в батальоне сипаев под командованием Маккандлесса. Помня о старой дружбе, полковник и предложил бывшему подчиненному встретиться и поговорить в укромном месте. В родной Майсур Аппа Рао вернулся после смерти отца, будучи уже опытным, прошедшим хорошую школу солдатом. Днем он стал свидетелем того, как британцы одним только ружейным залпом уничтожили пехоту султана. Увиденное произвело на него самое гнетущее впечатление, но индиец нашел в себе силы поприветствовать давнего знакомого:
– Все еще живы, майор? – Аппа Рао говорил на канарезском, языке коренных жителей Майсура.
– Еще жив, но только не майор, а полковник, – ответил на том же языке Маккандлесс. – Присядем?
Аппа Рао кивнул и опустился на пол напротив шотландца. Во дворе, у открытых ворот, маячили фигуры двух солдат. Очевидно, проверенные ребята, решил Маккандлесс. Индиец рисковал многим: узнай султан об этой встрече, и самого Аппа Рао, и его семью, включая детей, постигла бы неминуемая смерть. Если только, конечно, Типу не прознал о переговорах заранее и не использует Аппу Рао в своей игре.
Генерал был одет в полосатую тунику тигрового войска своего хозяина, но подпоясан широким шелковым поясом, на котором висела сабля с золоченой рукояткой. Облачение индийца дополняли сапоги красной кожи и головной убор из красного муара с мягко мерцающим в тусклом свете фонаря молочно-голубым камнем.
– Вы были сегодня у Малавелли? – спросил он.
– Да, – ответил британец.
Деревушка Малавелли находилась поблизости от того места, где произошло сражение.
– Тогда вы знаете, что там произошло?
– Знаю, что Типу принес в жертву сотни ваших соотечественников. Ваших, генерал, а не своих.
Аппа Рао покачал головой:
– Люди идут за ним.
– Идут. Но лишь потому, что у них нет выбора. Разве они действительно его любят?
– Некоторые. Но какое это имеет значение? Правителю не нужна любовь подданных. Ему нужна их покорность, их послушание, а любовь… любовь, полковник, это для детей, богов и женщин.
Маккандлесс улыбнулся, не желая вести бессмысленный спор на отвлеченную тему. Он вовсе не собирался склонять индийца к измене – само присутствие генерала показывало, что он уже ступил на дорогу предательства, – и не ждал, что генерал легко признает его правоту. На кону стояла гордость, которую Аппа Рао ценил очень высоко, и обращаться с ней следовало бережно и осторожно, как с заряженным дуэльным пистолетом. Гордым и независимым Аппа Рао был всегда, даже в юности, когда служил в армии Ост-Индской компании, и Маккандлесс уважал его за это. Он уважал индийца тогда, уважал сейчас и не сомневался, что генерал питает к нему такое же чувство. Именно в расчете на взаимное чувство уважения полковник и послал записку с одним из агентов Компании, отправлявшимся в Серингапатам. Агент путешествовал по Южной Индии под видом обнаженного факира, и в записке, спрятанной в длинных немытых волосах, содержалось предложение о встрече. В полученном через того же агента письме указывалось место и время встречи. Аппа Рао сделал опасный шаг к измене, но это не означало, что такой шаг дался ему легко и доставил удовольствие.