– Наверно, государыня, оттого что у тебя добрые предчувствия, – с поклоном улыбнулась оружейница.
– Верно. – Изяслава втянула воздух полной грудью, выпрямилась и вышла на крыльцо, окидывая взором чистый небосвод. – Я чую: судьба моя так близко, что можно достать рукой.
Среди невест были и три правнучки Смилины, только-только вошедшие в брачный возраст – очаровательные в своей юности, синеглазые и свежие, с чёрными косами по колено. Надежда – хохотушка и озорница, девка-пострелёнок, до тёплой дрожи напоминавшая Смилине юную Свободу, а Даромила с Рябинкой – скромницы, даже глаз на Изяславу не подымут, только ресницы огромные дрожат… Прошла мимо них княгиня, а вот напротив Надежды задержалась. Та вскинула на неё свои глазищи со смешливыми, пляшущими бесенятами в зрачках, а на её щёчках вспрыгнули задорные ямочки. Смелая, дерзкая была девка, в детстве более любившая беготню, рыбалку да лазанье по деревьям, а не спокойные, приличествующие белогорским девам занятия. Волшба садовая, кстати, у неё чудесно получалась: выходила Надежда зачахшую было яблоньку, да так, что та за одно лето раскинулась, раздалась, ветки под урожаем до земли свесив. Где ступала её лёгкая ножка – там цветы распускались, где она песню спела – там птицы смолкали, заслушавшись. Ягоды ей сами в ладошки падали, а зверьё лесное из рук её еду принимало, даже медведи с волками ласковыми делались. Одним словом – шебутная юная колдунья. Застыла перед нею Изяслава, поймав взор девушки, сверкающий тёплыми искорками, пытливо-ласковый, жаркий… И сказала сразу без колебаний, засияв улыбкой:
– А вот и ты, моя горлинка светлая.
Княгиня протянула Надежде руку, и та решительно, безоглядно шагнула навстречу, но до Изяславы не дошла: подкосились ножки быстрые, закатились очи ясные. Но владычица не дала ей земли коснуться, подхватила на руки.
– Ты ж моя красавица, – молвила она, с ласковым восхищением заглядывая в лицо девушки, на время померкшее от беспамятства. – Ну, открывай скорее глазки, посмотри на меня!
И она, не удержавшись, прильнула к малиново-ярким, наливным устам Надежды, бессознательно приоткрытым и оттого так соблазнительно доступным. Ресницы девушки дрогнули, явив миру её взор – точно солнышко из-за туч проглянуло.
– Что это со мною? – спросила она удивлённо, оглядываясь.
– Всё хорошо, милая, всё – как надо! – нежно мурлыкнула Изяслава. – Нашли мы с тобой друг друга, невеста ты мне теперь. Ну, поцелуй же меня, ягодка моя сладкая!
Княгиня снова потянулась к её губам, но девица не давалась – отворачивалась, хихикала тонким бубенчиком, пряча лицо в ладошках, а у самой глаза горели шальными искорками.
– Какая ж ты! – смеялась Изяслава, чмокая её куда придётся – в пальцы, в лоб, в шею, в искрящиеся озорством очи. – Проказница лукавая! Ужо погоди у меня – всё равно поймаю уста твои сладкие, всё равно поцелую! Как звать тебя, счастье моё?
– Надеждою, – не отнимая ладошек от лица, ответила девица – только глаз один шаловливый из-под пальцев виднелся, незабудково сверкая и маня.
– Ломака ты, а не Надежда, – расхохоталась Изяслава. – Вот как сейчас защекочу тебя – живо личико-то откроешь!
Узнав, что суженая – правнучка Смилины, княгиня подошла к оружейнице, стоявшей в сторонке под навесом, почти позади всех. В одной руке сжимая пальчики избранницы, другую она протянула Смилине.
– Сестрица! Ну, вот мы с тобою и ещё крепче породнимся… – Снова – сердечное, родственно-крепкое пожатие, тёплый взгляд глаза в глаза. – Всем хороша девка, вот только целовать себя никак не даёт!
Изяслава попыталась добраться до губ Надежды, но та со смехом закрылась вновь.
– И вот что ты будешь делать? – с шутливой растерянностью развела руками княгиня.
– А ты не наскоком бери, государыня, а нежностью, – улыбнулась Смилина. – Авось, и дастся.
– Ну ничего, ничего! – Изяслава привлекла к себе девицу, пожирая её предвкушающим, смешливо-жарким взором. – Когда под венец Лаладин пойдём – подставит губки, никуда не денется, хохотунья!
Юная прелестница ломалась недолго – сдалась в тот же день. В круговерти весенней пляски, среди мелькающих венков, лент и весёлых лиц у Надежды закружилась голова, она споткнулась и упала в объятия Изяславы. Тут-то и попались её губы в плен поцелуя. Впрочем, она уже не возражала – зажмурилась, прильнув к груди избранницы, и доверчиво ловила настойчивую нежность её уст своим свежим ярким ротиком. А вокруг целующейся пары завертелся с песней хоровод, взорвался вихрь лепестков; солнце сверкало на княжеском венце Изяславы и шелковисто переливалось на чёрной косе её юной невесты.