Изяслава окинула взглядом стены, посерьёзнела, в её глазах проступила грусть – точно лист упал на тёмную осеннюю воду. Вздохнув, она вложила в руку оружейницы полную чарку.
– Давай… За Свободу. За княжну Победу. Пусть ей будет сладко и отрадно в светлых объятиях Лалады.
Они выпили, и некоторое время в мастерской звенело молчание. Наконец Изяслава нарушила его.
– Сестрица, я уверена: она не хотела бы, чтобы ты запирала своё сердце на замок и доживала свои дни в тоске и одиночестве, вечно оплакивая её. Не такая она была, чтоб желать тебе сей печальной судьбы.
– Да, она говорила об этом. – Смилина закрыла глаза, а в ушах звенело: «Ладушка, ежели из нас двоих меня не станет раньше…» И родные степные глаза, и высокие скулы, и озорная улыбка – всё воскресало перед её мысленным взором, и невозможно было это ничем вытравить, ничем заглушить и уничтожить. Княжна Победа оказалась непобедимой и в её сердце.
– Ну так что же ты?
Рука Изяславы тронула оружейницу за подбородок, потеребила ухо. Смилина открыла глаза и встретилась с тёплым взглядом княгини.
– Я не могу её забыть, – дохнули её губы. – Не могу предать.
Изяслава покачала головой.
– Тебя никто не просит забывать… Это не предательство! Любовь к ней останется в твоём огромном сердце. – Белогорская правительница мягко, по-родному приложила руку к левой стороне груди Смилины. – Она никуда не денется, просто туда добавится ещё одна, места хватит. Сколько лет ты уже вдовствуешь?
– Сбилась со счёта. – Смилина скользила взглядом по стенам, и Белые горы смотрели на неё с них, запечатлённые кистью Свободы во всей их величественной, белоглавой, окрыляющей красе.
– Вот и я о том же, родная. Вот и я о том же. Выпьем ещё. – Изяслава взялась было за кувшин, но спохватилась: – А чего это мы без закуски?
Смилина устало сморщилась, махнула рукой:
– Ай…
– Нет, ну как же! – не согласилась Изяслава. – Надо. Хотя бы для приличия надо. – Она подошла к двери, выглянула, подозвала кого-то. – Эй, голубушка… Принеси-ка нам чего-нибудь съестного, да живенько.
Вскоре вошла дружинница с подносом, полным снеди.
– О, вот это – другое дело! И сразу стало веселее. – Княгиня взяла у неё поднос, кивком отпустила. – Благодарю. Ступай.
Она впилась белыми зубами в блин с солёной рыбой, а Смилине было не до еды. Хотелось напиться до бесчувствия, но наверху сидела семья, главой которой она всё ещё являлась. Стыда не оберёшься. Смилина зарычала и опрокинула в себя полную до краёв чарку, тоже отправила в рот блин.
– Правильно, сестрица, давай, кушай, – одобрительно кивнула Изяслава. – А то нахрюкаемся тут с тобой на пустой желудок-то.
– Это кто тут нахрюкаться собрался? – раздалось вдруг.
В мастерскую вошла Надежда, сверкая синими очами и лукаво, и вместе с тем грозно – горячая смесь, от которой по жилам вместе с хмелем начинал струиться ещё и весёлый, игривый жар влюблённости. С годами правнучка оружейницы стала только лучше, расцвела в полную силу. Учтиво поклонившись Смилине, она остановилась перед супругой. Изяслава сразу усилием воли сделала трезвое лицо.
– Никто не собрался, козочка моя. Мы как раз закусываем, чтобы этого не случилось, – сказала она, нежно привлекая жену к себе.
– А ну-ка, ладушка, посмотри мне в глаза. – Надежда присела к ней на колени, взяла за подбородок. – У… Да вы тут, как я посмотрю, уже… хорошие.
– И вовсе нет, моя горлинка. – Изяслава, изо всех сил стараясь смотреть непогрешимо честными, ясными глазами, поцеловала жену в плечико. – По-настоящему «хорошей», как ты выразилась, ты меня ещё не видела ни разу за всю нашу с тобой жизнь. В последний раз я хорошенечко так надралась в лоскуты, когда мы с твоей прабабушкой смешали свою кровь и стали названными сёстрами. Вон, сестрица Смилина не даст соврать… С нею мы как раз и пили.
– Было дело, – усмехнулась оружейница.
– Вот. Тогда-то я, радость моя, была такой хорошей, что меня из-за стола выносили. Сама я этого, конечно, не помню – это мне потом рассказывали. А тут у нас – пустяки. – Изяслава нежно завладела рукой супруги, чмокая унизанные кольцами пальчики. – Мы со Смилиной долго не виделись, нам надо о стольком поговорить! Давай, солнышко моё ясное, ступай… Мы тут ещё немножко побеседуем и придём. Скоро. Обещаю.
Крепкий чмок в губы – и княгиня ласково спровадила жену со своих колен. Та в дверях обернулась и очаровательно погрозила пальцем.
– Ты ж моя радость! – белозубо хохотнула ей вслед Изяслава. И добавила, обращаясь к Смилине: – Вот, сестрёнка, каково оно – без жены-то. Напьёшься ты – и даже пальчиком погрозить некому.