— А лучше как раньше, да? Всё по талонам и на полках шаром покати? Ты пойми уже наконец — эта твоя ностальгия не от того, что прежде жил так уж богато, просто сейчас трудные времена настали. Переходные!
— Прямиком в ад переходим!
— Из тоталитарного ада выбираемся!
Я допил пиво и, хоть в запасе у спорщиков ещё оставалось несколько бутылок, оставаться на кухне не стал. Вышел в коридор, снял с закреплённого на стене телефонного аппарата трубку, покрутил диск, набирая номер Марченко.
— Здравствуйте, тётя Софья! Это Сергей, — представился, после того как гудки смолкли и в динамике послышался голос соседки. — А можно Зину?
— Сейчас позову.
Я уселся на табурет и прислонился спиной к стене, а когда отозвалась Зинка, спросил:
— Ты чего убежала-то? Из-за чупа-чупса, что ли?
— Нет, конечно! — возмущённо фыркнула девчонка. — Вот ещё!
— А чего тогда?
— Давай не по телефону, Серёжа.
— Давай, — покладисто согласился я. — Заходи, музыку послушаем.
— Не могу, уроков много на завтра. И мама по хозяйству запрягла.
— Ну выйди тогда в подъезд. Я сейчас спущусь. На пару минут всего.
Зинка засопела в трубку, потом протянула:
— Ну ладно! Спускайся!
Я обулся и предупредил спорщиков:
— Всё, ушёл! — после чего захлопнул дверь и сбежал по лестнице на седьмой этаж.
В «кармане» перед дверным глазком маячить не стал, остановился у лифта, а там и Зинка в домашнем халатике вышла — ради конспирации с мусорным ведром. Пришлось вместо неё подниматься к мусоропроводу, потом только обнял девчонку за талию и притянул к себе.
— Ну ты чего?
Зинка упёрлась руками в грудь и поцеловать себя не позволила.
— Ничего, Сергей. Всё хорошо.
— Неужели Ксюша твою тайну выболтала? — пошутил я.
— Дурак и не лечишься! — насупилась Зинка, потом вздохнула и прижалась ко мне щекой. — Просто дома достали все уже, я с Ксюхой поделилась, а у неё язык без костей, мигом всё тебе растрепала.
— Ой, можно подумать, она мне глаза раскрыла!
— Мне уже все мозги выполаскали из-за тебя! — пожаловалась девчонка. — Тётя Римма нудит, что я непременно залечу и ты меня бросишь. А мама верит в твою порядочность. Говорит, промучаюсь с тобой пару лет, но так даже хуже. Ты мне ещё и второго ребёночка заделать успеешь. И только потом бросишь. — Зинка запрокинула голову, с прищуром глянула на меня и спросила: — Бросишь?
Я уставился в её серые глазищи и ухмыльнулся.
— Да разбежался прям!
Но только опустил ладони с талии на бёдра, Зинка высвободилась и подняла стоявшее у ног мусорное ведро.
— Всё, Серёжа, мне действительно пора.
Она скрылась в квартире, а я к себе возвращаться не стал, отправился в гаражи, да только пацанов там не застал. Глянул на запертые ворота и двинулся к Андрею Фролову. И снова — никого.
Ну и куда они умотать могли? Пиво где-нибудь пьют?
Обходить окрестные ларьки не хотелось, и я совсем уже было решил вернуться домой, но тут во двор завернули Тихон Морозов и Лёня Гуревич. Первый тащил объёмную сумку, второй трёхлитровую банку в авоське и не пустую — с пивом.
Парни сразу поднялись на крыльцо крайнего подъезда, пришлось их окликнуть. Тиша устроил сумку у ног и шумно задышал, а когда я подошёл, вытер носовым платком лоб и сказал:
— А мы тебе только что из автомата звонили!
В сумке обнаружились ещё две трёхлитровки, и я с нескрываемым удивлением спросил:
— Вас из гаража выгнали, что ли?
— Да не! — отмахнулся Гуревич. — Жека Зинчук из армии вернулся. К себе позвал. Все там уже, мы за пивом ходили.
Он велел Тише хватать сумку, но я взял её сам и подтолкнул бывшего одноклассника к двери.
— Двигай давай.
На первом этаже пришлось долго жать оплавленную кнопку вызова лифта, пока наконец не сработал контакт, а потом мы погрузились в тёмную кабину с отметинами копоти на потолке, надписями «METALL» да ещё всякой нецензурщиной на стенах и какими-то совсем уж нездоровыми рывками начали пониматься наверх. А только вышли на лестничную клетку и сразу услышали:
Зинчук за время службы в армии своих музыкальных пристрастий определённо не поменял, ещё и врубил «Ласковый май» на всю катушку, пришлось даже выгадывать промежуток между песнями, а то бы неизвестно, сколько на лестничной клетке прокуковали.