И, в-третьих, группа людей «со стороны» (не из финансовой системы), которые пришли в налоговую службу решать свои и чужие проблемы, и небескорыстно. Таких людей уволить было невозможно. Они были готовы работать без зарплаты.
Например, начальник управления кадров А.Жилина (бывший депутат Госдумы и коммерсант) настолько прославилась своей бурной коммерческой деятельностью, что мне тут же представили на нее негативную информацию.
Оказалось, что многочисленные «сигналы» ранее не расследовались, а вся налоговая знала, что начальник управления лично — и весьма своеобразно — контролирует кадровые передвижения тысячи сотрудников по всей стране. Мне в первый же день намекнули, что Госналогслужба — важный инструмент борьбы на будущих выборах.
Я тут же избавился от проблемы, дав телеграмму по системе, что не намерен вмешиваться в назначения руководителей инспекций уровня ниже субъектов Федерации. Из Москвы невозможно и не нужно назначать всех. Надо иметь хороших руководителей инспекций субъектов Федерации. А они будут назначать людей в регионах.
Другое дело, что налоговая полиция, которая должна выискивать коррупцию в налоговой системе и имеет представителей в здании на Неглинной, несмотря на мою просьбу, ничего не дала мне по сотрудникам центрального аппарата. Я продолжал спрашивать и даже пригрозил лишить полицейских помещения в Госналогслужбе, если не будут получать результаты борьбы с коррупцией.
Исключением из этого была не слишком полезная, но обширная подборка документов о коммерческой активности первого заместителя А.Починка В.Бушмина. Я предложил ему уйти, и его с подозрительно большой радостью тут же забрал в Минфин М.Задорнов. Есть над чем задуматься.
Других серьезных назначений в центральном аппарате и в регионах я сделать не успел. Главная проблема состояла в бюрократической медлительности и в хронической нехватке квалифицированных кадров. Меня поражало, что руководители правительства отказывались быстро решать кадровые вопросы и практически ничего не изменили в работе аппарата правительства, который тормозил все мои начинания.
Одной из проблем Госналогслужбы был низкий уровень зарплаты сотрудников, что закономерно вело к отсутствию стимулов к работе, большой текучести и неизбежной коррупции. Зарплата в Госналогслужбе была ниже, чем в любом министерстве и в налоговой полиции. Даже заложенные в бюджете цифры не выплачивались в полном объеме. А наши сотрудники должны были собирать миллиарды, сталкиваясь со многими опасностями.
Я предпринял усилия по исправлению ситуации. Были разработаны варианты новой системы стимулирования налоговиков (работников налоговой системы). Старая система фонда поддержки налоговой системы в виде процента от собранных штрафов была отменена несколько лет назад, и положение в системе последовательно ухудшалось.
Мы рассматривали следующие варианты оплаты труда: в виде процента от штрафов; в виде процента от общего сбора налогов; в виде процента от превышения сбора налогов над предшествующим или плановым уровнем.
Главное было — материально заинтересовать всю систему и всех сотрудников, но не давать выбора конкретному человеку в отношениях с конкретным налогоплательщиком (чтобы избежать искушения взяткой).
Премьер-министр С.Кириенко вроде бы с пониманием воспринял наши предложения, но большая часть правительства реагировала на них чуть ли не с возмущением.
Особенно меня удивили бывшие «яблочники» М.Задорнов и О.Дмитриева, которые, как экономисты, должны были бы соображать. О.Дмитриева, например, начала говорить, что наши предложения означают чуть ли не «феодальную систему кормления». Я вообще не понимал, как эта дама, чей уровень экономического мышления поражал своей дремучестью, могла закончить институт и стать кандидатом наук.
Я пытался объяснить, что Госналогслужба собирает деньги, в том числе и для них всех, и глупо рубить сук, на котором сидишь. Без налогов не будет ни одного министерства. Я даже сказал, что скоро Российское правительство будет сидеть в пределах Садового кольца, как Советское правительство в 1991 году — без денег и без власти. Бесполезно. Вопрос перевели в законодательное русло, где он благополучно «утонул». Результаты такого бездумного подхода налицо и сегодня.
Я пытался поднять моральный дух в налоговой системе, открыто борясь за права и зарплату налоговиков, обращениями к работникам инспекций (в том числе по электронной почте), показывая своими действиями, что нашей профессией можно гордиться, что мы играем важную роль в судьбе страны. Не знаю, насколько это действовало, но все, что было в моих силах, я делал, поэтому совесть моя чиста.
ДЕБАТЫ ВОКРУГ НАЛОГОВОЙ ПОЛИЦИИ
Я уже говорил, что еще в 1993 году активно выступал против создания обособленной налоговой полиции. Время полностью подтвердило мою правоту, а сам «прародитель» полиции А.Починок в 1998 году с горечью признался мне, что это была одна из его ключевых ошибок в период работы в Верховном Совете.
Только несведущий человек не понимает, что существование двух автономных ведомств со сходными задачами не может не нанести вреда делу. С момента создания налоговой полиции налоговые поступления в реальном измерении неуклонно снижались. Процветал и процветает двойной счет «достижений» и взаимное недоверие полицейских и налоговых инспекторов, последние считают налоговую полицию бездельниками.
Есть вопросы к полиции и о количестве расследований налоговых преступлений, «странной» реализации арестованного имущества и т. д. Разговоров о коррупции в налоговой полиции существенно больше, чем о коррупции в налоговой службе.
В налоговой полиции в 1998 году было более 38 тыс. сотрудников, причем 2/3 из них — офицеры в звании старше капитана, включая 120 генералов. Наряду с 180 тыс. налоговых инспекторов (4/5 из них — женщины с мизерной зарплатой) все это создает более чем странную картину. Самая большая налоговая армия в мире и нулевой результат.
Я сразу стал выступать за создание министерства доходов в составе Госналогслужбы, налоговой полиции и комитета валютно-экспортного контроля (ВЭК). Наше реформаторское правительство меня не поддержало. Г.Боос при Е.Примакове добился большего в реализации этой моей идеи. Правда, ГНС пока лишь переименовали в министерство налогов, что не придало ему существенно больше функций.
На меня сразу началась массированная атака со всех сторон в защиту налоговой полиции. Аппарат реформаторского правительства отбрасывал все мои предложения — «согласуйте со всеми заинтересованными ведомствами».
В.Христенко в принципе не брался принимать решения в этой сфере. Подрывную работу активно вела и налоговая полиция, а в Госдуме чуть ли не все фракции (прежде всего коммунисты) как обычно лицемерно заговорили о «подрыве» национальных интересов. Еще раз стало ясно, что наши дела никого не волнуют.
Главный аргумент «против» заключался в том, что налоговая полиция является силовым ведомством и несовместима с гражданской инспекцией (также много говорилось о военном статусе сотрудников, о наличии аппарата следствия и т. д.).
На мой взгляд, все это — надуманный предлог. В других странах можно, а у нас нельзя. Нигде, кроме Италии, ничего подобного налоговой полиции вообще нет. Везде силовыми ведомствами, включая министерство обороны, командуют гражданские лица. У нас же генералы могут возглавлять все, что угодно (от Администрации Президента) до губерний, а гражданских лиц дискриминируют.
На деле, лишив налоговую службу возможности проводить расследования и добывать улики, власти произвели преднамеренную «кастрацию» всей системы сбора налогов. Иначе как сознательным вредительством все это нельзя назвать.
Как-то мне в руки попала полусекретная аналитическая записка, подготовленная юристами налоговой полиции, в которой они обвиняли меня чуть ли не в государственной измене, которая состояла в неблаговидных попытках заставить налоговую полицию работать. Ни больше ни меньше.
Не долго думая я вызвал начальника этого департамента, показал ему записку и прямо спросил: «Значит, это вы меня считаете сторонником снижения борьбы с преступностью и чуть ли не изменником Родины?»