— Ага, — нехотя отвечаю и собираюсь уже юркнуть в свою комнату.
— Я кашу сварила, есть хочешь? — она спотыкается несколько раз языком о буквы, и я понимаю, что мать снова напилась.
Молчу и закрываю за собой дверь. Она приготовила кашу неделю назад, а потом снова ушла в запой. Позавчера пила со своим другом-бомжом, а потом застонала, и я вылетел пулей из дома, только бы не услышать чего похуже. Сегодня вроде мать одна, но продолжает пить, а овсянка так и стоит на плите, разнося по квартире стухший запах. Полгода как я перестал убираться в квартире, ведь мать и ее друзья превращают в помойку каждую комнату, куда решают зайти, а ходить за ними по пятам я не намерен. Вычищаю только свое личное пространство, хотя сегодня моя кровать застелена криво, а на стареньком столе стопками лежат тетради и книги. Я кидаю пакет на кровать, беру кружку с табурета и цежу остывший чай, который не допил утром.
Постояв у окна, переодеваюсь в домашнее: растянутые спортивные штаны, мятую черную футболку, которая на несколько размеров больше, и шерстяные носки. Протираю краем рубашки очки и цепляю их на нос. Мир снова четкий, хотя радости это не добавляет. Дрожь от холода и нервов еще бьет тело, но я потираю руки и дышу в них, желая согреться. Потом кутаюсь в цветастый плед и усаживаюсь рядом с пакетом.
Роза почти светится красным цветом, отчего выглядит несуразно и неестественно среди окружающей серости. Достаю блокнот и откладываю в сторону. Дальше листочек. Он немного смят и еще не высох от дождевых капель. Разворачиваю, и вижу красивый почерк, скорее всего женский. Поправляю очки, прищуриваясь по привычке.
Здравствуй, незнакомый человек! Если ты нашел или нашла мой подарок, значит, тебе это нужно. В своем дневнике я написала всего десять дней, поэтому прошу не торопиться и читать по одной страничке в день. Еще я испекла печеньки, и надеюсь, что они тебе понравятся. Только съешь их после прочтения, пожалуйста. Уверена, они доживут до конца.
Переворачиваю лист и читаю единственную строчку:
Счастливого пути, странник!
Перечитываю несколько раз, а в это время мои брови ползут вверх. Приятное чувство щекочет живот. Волнительное любопытство разгорается внутри, и я откладываю листочек в сторону, хватаю с каким-то остервенением блокнот и открываю на первой странице.
Почерк точно женский, ровный, стройный, с подскакивающими буквами и причудливыми завитками. Даты нет, по краям листа узорчики из ромбиков и цветочков. Чернила синие, написано с нажимом, в самом начале обводила несколько раз, видимо, расписывала ручку. Провожу пальцами по тексту, кожей чувствую вдавленные линии, отчего становится щекотно. Отодвигаюсь к холодной стене и аккуратно прислоняюсь к ней спиной, постепенно привыкая к температуре. Какое-то время зависаю взглядом на заваленном разным хламом столе, потом дергаю головой, приводя себя в чувства, и начинаю читать.
Сегодня было пасмурно. Я с трудом проснулась из-за отсутствия солнца и полдня лежала в кровати. Читала, смотрела фильмы, ела, и больше ничего. Потом вечером решила, что буду писать дневник. Поэтому здравствуй, дневник, сегодня мой первый день осознанности. Я решила это так назвать. Осознанность. Очень вкусное слово, приятно звучит, и две «н» выглядят красиво. Ближе к шести вечера я решила посмотреть на закат, правда, за крышами многоэтажек очень плохо видно, но раскрашенное небо всеми оттенками красного сгладило мою неудачу. Прогулялась до темноты, потом вернулась домой и снова засела за интернет. Удивительно, но я наткнулась на статью как раз о закатах и рассветах. Там пишут, что люди умирают на закате, потому что душе в это время легче уйти на тот свет. Обнаружила для себя удивительную вещь, что никогда раньше не задумывалась о загробной жизни. Хотя в последнее время все чаще приходят мысли, что все вокруг ненастоящее, словно наша реальность — компьютерная игра. В медицине такое ощущение называют «дереализация». Кстати, сейчас с трудом написала это слово. Несколько раз подглядела в словарь. В девять вечера вновь пошла на улицу выгуливать кота. Да-да, он у меня как собачка, гуляет на поводке. Зовут Митя, черный с белыми пятнами. На свою кличку котяра не откликается, только на «кыс-кыс» и громкие крики. Кстати, вчера разбил мамину вазу, за что ему неплохо влетело. Сейчас сижу под одеялом и пишу свои мыслишки. Уже выпила горячего какао, собираюсь спать. Поэтому до завтра, мой дневник.
Страница заканчивается, и я её рефлекторно переворачиваю, но тут же вспоминаю, что незнакомка просила читать по одной странице в день, поэтому нехотя закрываю дневник и складываю все на стол, включая кругляшки печенья в прозрачном пакете. Их я кладу на подоконник, чтобы не очерствели в тепле, а из щелей в оконной раме как раз поддувает сквозняк.