- Антон, умоляю, отпусти меня!
Господи, сколько раз мама просила меня быть осторожной? А я вляпалась по собственной глупости! Да даже из вредности! Я вляпалась, потому что хотела обидеть Рунина.
Неожиданно он схватил меня за лицо, больно сдавил щеки, из-за чего открылся рот, и поднес флягу.
- Мама! - вырвалось у меня.
Я махала руками на сколько хватало сил и мотала головой из стороны в сторону, выплевывая и разбрызгивая пиво, очень похожее на то, что выпила на берегу озера. Внезапно все прекратилось, и я заметила, что в его руке больше нет фляги, а лицо исказила гримаса ярости.
- Мразь! - процедил Антон сквозь зубы и дал мне пощечину, от которой зазвенело в ушах, разгорелось пол лица, и во рту появился солоноватый привкус крови. - Сама напросилась!
- Мама!
Он сел на меня, не давая возможности пнуть. Одной рукой сдавил горло, что я едва могла дышать, а другой схватился за майку и резко потянул на себя, и та с треском порвалась. Я извиваясь под ним, пыталась высвободить горло и в то же время расцарапать ему лицо. Глаза ничего не видели из-за слез, а тело было настолько слабым, что мне не удавалось ни первое ни второе. И самое страшное, меня клонило в сон. Казалось вот-вот снова отключусь. Мамочка... Мама...
Антон наслаждаясь страхом в моих глазах мерзко улыбался, и нащупав свободной рукой застежку на шортах, принялся расстегивать. Я из последних сил замахнулась и расцарапала ему щеку, за что тут же получила еще несколько затрещин. Голова загудела и я часто моргая не могла сфокусировать взгляд. Антон сдавил горло сильнее, что я уже почти не могла дышать, затем вдруг замер и со словами: «Это еще что?!» в мгновение оказался на земле.
- Марина, все хорошо! - услышала я знакомый голос и в этот миг, казавшийся самым родным. Голос Рунина.
Я, не в силах даже прикрыться, оставаясь в лифчике и шортах, глядя на звезды, хватала воздух ртом. Затем послышался глухой стук, будто кого-то ударили чем-то тяжелым. Я хотела посмотреть, как снова отключилась.
Очнулась я от того, что меня била мелкая дрожь. Я все еще лежала на поляне. К горлу внезапно подкатило, что я только успела повернуть голову и оставить рядом скудное содержимое желудка. Вытерев рот, я перевернулась на живот, чтобы набраться сил и попытаться встать.
- Марина, ты в порядке?
Откуда не возьмись появился Рунин.
- Не знаю, - шепотом произнесла я и расплакалась.
- Все позади, я рядом, - произнес он, быстро снял с себя футболку и помог мне её одеть. - Я тебя сейчас перетащу к себе в машину, хорошо?
- Но тебе же нельзя ко мне прикасаться...
Ничего на это не ответив, он взял меня на руки и поднял с земли. Мы почти дошли до Гелендвагена, как к горлу подкатило.
- Подожди, меня тошнит!
Рунин поставил меня на ноги, и убрав волосы назад, поддерживал пока я не закончила.
Послышался звук, работающего двигателя и через минуту рядом с Гелендвагеном притормозил Прадо. Антон с опухшим глазом, разбитым носом и весь в крови, был похож на маньяка из фильма ужасов. Никогда бы не подумала, что Рунин способен так избить человека.
- Я вас в землю закапаю мрази, - пообещал он и быстро уехал.
Я, утирая рот, испуганно посмотрела на Рунина, который выглядел спокойным. Но я то знала, что за внешним спокойствием могло скрываться что угодно.
- Ты как себя чувствуешь? В больницу поедешь? - спросил он.
- Нет, если мама с папой узнают, они меня убьют, - замотала я головой. - И мне уже лучше, чем было.
- Ты уверена? Все таки неизвестно, что он тебе подлил, - проговорил он и довел меня до машины.
- Уверена! в больницу не надо!
Рунин прислонил меня к Гелендвагену, достал воды и протянул мне. После того, как я умылась, прополоскала рот и помыла руки, он усадил меня в машину и пристегнул. Синие глаза помрачнели, когда он заметил, что у меня разбита губа. Взяв себя в руки, он обошел машину и сел на водительское сидение, пристегнулся и завел мотор. На его костяшках рук засохла кровь, как и на футболке, в которой сейчас была я.
Мы выехали с поляны и оказались на проселочной ухабистой дороге. Рунин молчал, а я сосредоточилась на ощущениях своего тела, чтобы не пропустить тревожный звонок. Но на первый взгляд, я действительно чувствовала себя гораздо лучше. Голова уже не так сильно кружилась и была не настолько тяжелой, что бы хотелось на что-нибудь её пристроить. Руки и ноги стали более послушные, и в сон клонило не так сильно, по крайней мере с этим можно было бороться. Я дотронулась пальцами до шеи и тут же их отдернула, потому что перед глазами встало мерзкое лицо Антона, изнывающего от похоти. Меня передернуло от отвращения.