Рунину сейчас вряд ли было дело до того, что творилось на улице. Но все же, прогуливаясь по двору, я не расставалась с надеждой и время от времени смотрела на окно с закрытыми жалюзи. Может он почувствует, что я была здесь, как всегда угадывал мое настроение и даже мысли? Я села на скамейку, чтобы отдышаться и мысленно повторяла: «Я с тобой, чтобы не случилось!».
Через час, папа позвонил на мобильный и напомнил о том, что мне пора домой. Не желая уходить, я простояла под окном палаты Рунина еще несколько минут и пошла к машине.
- Все? Теперь ты успокоилась? - спросил он, когда я села на заднее сидение, чтобы не пристегиваться ремнями из-за разболевшихся ребер.
- На сегодня, но завтра мне снова нужно сюда.
Папа обернулся и одарил меня недовольным взглядом, но я осталась непреклонна.
Еще неделю он возил меня в больницу, позволяя оставаться с каждым разом на большее время. Мама готовила мне еду с собой, которую я съедала сидя на скамейке. Родители шли мне на уступки, и я старалась не огорчать их лишний раз и выполнять все указания.
Мы возвращались домой, когда в очередной раз зазвонил телефон. Я только взглянув на экран, отключила звонок и отправила незнакомый номер в черный список.
- Тебе в последнее время так часто звонят... - произнес папа и внимательно на меня посмотрел.
- Мне нужно сменить номер, - расстроено произнесла я.
Совсем не хотелось этого делать, потому что я боялась, что Рунин получив от меня сообщение, не станет его читать и просто удалит, а на звонок с незнакомого может и не ответить. И тогда он не будет знать, что мне пришлось сменить номер, и вряд ли найдется такой человек, который согласится ему об этом сообщить. Но прошла уже неделя, как Свирина вдобавок к разоблачающим листовкам, дала где-то объявления о предоставлении интимных услуг с моим номером. Ежедневно, чаще всего ночью я получала десятки звонков от мужчин, и сил терпеть это уже не осталось. От смены номера меня удерживало то, что Рунин мог передумать в любой момент и позвонить, но сегодня ночью мне пообещали вычислить по номеру и изуродовать за то, что дала объявление ради шутки. К сожалению мои объяснения не были услышаны.
- Тебе угрожают? - завелся папа. - Так и знал, что нельзя это так просто оставлять. Сейчас же поеду в полицию!
Я отлично понимала его злость. За прошедшую неделю наш дом уже три раза закидали яйцами, а забор пришлось перекрасить раз пять, чтобы скрыть матерные слова в мой адрес.
- Нет, папа, никто мне не угрожает, - разволновалась я.
Я не сомневалась, что в полиции нам мало чем смогут помочь. Ну, пожурят они Свирину, хотя у меня не было никаких доказательств, что все это её рук дело, но не будут же они собирать листовки по всему городу и искать объявления об интимных услугах, которые я сама не нашла и не смогла удалить.
Мне стало так обидно за родителей, что из-за меня им приходилось столько всего терпеть, что я впервые за последние дни расплакалась, хоть и щипала себя за руку.
- Простите меня.
- Марина, не плачь, - смягчился папа. - Переживем. Все хорошо, слышишь? И не с таким справлялись.
По дороге домой мы заехали в магазин мобильной связи и купили мне новый номер. Как только телефон заработал, я отправила сообщение Рунину, но не получила никакого ответа. Оставалось надеяться, что он его прочитал прежде, чем удалил.
Чтобы скорей избавиться от обезболивающих, я стала в тайне от родителей уменьшать дозировку таблеток. Ездить в больницу с папой было немного не уютно, я чувствовала, что он по прежнему не одобрял мое решение. Он считал, что я последний человек, которого бы хотел видеть Рунин. И в начале августа, я уже села за руль. От Рунина по прежнему не было ни сообщения, ни звонка. Я старалась не раскисать и не убиваться мыслями о том, как он там. Ведь ему наверняка гораздо хуже.
С утра, я как обычно вышла на улицу, чтобы открыть ворота и обнаружила свежую надпись. Удивительно, но людям, казалось, нравилось меня осуждать и изводить. Я вернулась во двор и нашла открытую банку краски с кисточками внутри - на днях мы с папой уже закрасили очередную надпись. А когда вышла за ворота, то от неожиданности чуть не выронила все из рук.
- Привет, - смущенно произнес Олег.
Как и ожидалось, сердце при виде его даже не екнуло.
- Зачем пришел? - спросила я, поставив банку краски на пол и обмакнув кисть.
Прямой вопрос застал Олега врасплох. Может он думал, что я все еще что-то к нему чувствую?
- Чтобы вернуть лучшего друга...
Я начав красить забор застыла на месте, а потом с удивлением посмотрела на него. Олег выглядел виноватым и другим, каким я не видела его уже полтора года.