Из книги Низами Арузи Самарканди «Собрание редкостей» также следует, что ученый умер в 1131–1132 году. На это же указывает и Яр-Ахмед Табризи в рукописи «Дом радости»: он умер в «четверг 12 мухаррама в деревушке одной из волостей округа Фирузгонд близ Астрабада», что соответствует 4 декабря 1131 года, которое теперь считается наиболее вероятной датой кончины Хайяма.
Существует легенда о смерти Хайяма: «Однажды он чистил зубы золотой зубочисткой и внимательно читал метафизику из «Исцеления» [Ибн Сины]. Когда он дошел до главы о едином и множественном, он положил зубочистку между двумя листами и сказал: «Позови чистых, чтобы я составил завещание. Затем он поднялся, помолился и не ел и не пил. Когда он окончил последнюю вечернюю молитву, он поклонился до земли и сказал, склонившись ниц: "О боже мой, ты знаешь, что я познал тебя по мере моей возможности. Прости меня, мое знание тебя – это мой путь к тебе". И умер».
Могила Хайяма находится в Нишапуре около мечети памяти имама Махрука. В 1934 году на средства, собранные почитателями творчества Хайяма в разных странах, был воздвигнут обелиск. Надпись на обелиске гласит:
Авторы надписи считали, что Хайям умер в 516 году (1122 или 1123 г.). Вполне возможно, что историки будущего еще поломают голову над датой возведения обелиска, на которую в соответствии с восточной традицией указывает последняя строка четверостишия (если заменить каждую букву строки ее числовым значением в арабской буквенной нумерации и сложить эти числа, в сумме получится 1313 год, что соответствует 1934 году по христианскому календарю). Сейчас над могилой Омара Хайяма в Нишапуре возвышается величественный надгробный памятник – одно из лучших мемориальных сооружений в современном Иране.
Данте (Дуранте) Алигьери
«Любовь» – слово, объясняющее все в творчестве Данте. Вот слово, которое он видит даже на вратах Ада и которое направляет его в его странствиях через открывающиеся перед ним три мира. Это оно, как нам и объясняет поэт в стихах чудодейственных и волшебных, создает секрет того Нового искусства, из которого прорастает его повествование, секрет меры торжественной и упоительной, поступки очаровывающей, для царственной и трогательной невесомости которой неопасны даже самые чудовищные видения. Любовь для Данте – это любовь абсолютная, стремление к великому Добру, которое с детства пробудило в нем свет невинных глаз той, которая была Беатриче».
«Данте – один из тех поэтов, кто достоин звания всемирного, или кафолического, и чье творчество отмечено тремя следующими особенностями, – так говорит о Данте П. Клодель {21}. – Это вдохновение, которое можно сравнить с тем пророческим духом, отличие которого от святости с такой тщательностью подчеркивается в Священном Писании. Но для появления истинного поэта только вдохновения недостаточно: высокий разум, разборчивость и дар критики – это негатив творческого дара. И наконец, третий дар – кафолический. Я хочу сказать, что выдающиеся поэты получали гигантскую задачу выразить столь многое, что для ее выполнения им был необходим целый мир. Цель поэзии – погружение не в «глубь бесконечного, для того чтобы найти новое», как говорил Бодлер, а в глубь конечного для того, чтобы найти неисчерпаемое. Именно такой поэзией оказывается поэзия Данте».
Данте не просто создал одно из величайших произведений мировой литературы – «Божественную комедию», – он положил начало итальянскому литературному языку, стал последним поэтом Средневековья и первым поэтом нового времени, канонизировал стихотворную форму терцин {22}. «Данте был поэтом для поэтов, – писал X. Блум в своей книге «Западный канон». – Он универсален, но с той оговоркой, что Данте не предназначается для галерки. <…> Данте был поэтом самосознания и стремился оставить после себя некую поэтическую форму, чьей смерти будущность не пожелает допустить. Стать центром канона – такова была уникальная роль Данте для других поэтов».
Почти все, что известно о жизни Данте Алигьери, известно с его слов – точнее из автобиографических отсылок в «Божественной комедии». Вот, к примеру, информация о дате рождения поэта, над которой ломало голову не одно поколение интерпретаторов и исследователей его творчества:
21
22
Терцины появились в итальянской поэзии в XIII веке; их изобретение принадлежит, по словам Данте, Брунетто Латини. Сам Данте обессмертил эту поэтическую форму создав свою «Божественную комедию». Терцины вызвали подражания почти во всех европейских литературах (особенно у немецких романтиков и русских символистов, хотя одним из первых поэтов, давших образцы терцин в России, был Пушкин), позднейшее употребление их нигде не вышло за пределы экспериментов и стилизаций.