Папа спросил, что бы мы хотели съесть, и я ответил, что пиццу. Честно говоря, на набережной Гренобля пицца в огромном почете, и найти там что-нибудь другое все равно невозможно.
Свет фонарей играл в потоках реки Изер. Мама заметила, что нужно выбрать пиццерию, где уже сидят люди: постоянная клиентура – верный признак качества. В «Пиноккио» и «Милано» клиентуры было с избытком, поэтому мы зашли в «Соле Мио».
Я заказал пиццу «Четыре сыра», мама – «Четыре времени года», а папа – «Спагетти болоньезе». Тесто в руках повара вертелось наподобие волчка, и он, видя мое восхищение, попробовал даже жонглировать им, но потерпел крах: пицца шлепнулась на пол.
Потом зашел усатый дядечка с розами под защитной пленкой. Папа купил одну розочку и вручил маме, которая густо покраснела. В романтическом угаре папа наклонился к ней, чтобы урвать поцелуй, опрокинув при этом графин с вином, и со скатерти вниз побежали веселые ручейки. «Ничего страшного, милый», – успокоила его мама, а на моих штанах образовалось большое винное пятно.
Ближе к концу ужина в ресторане зазвучало «Bella Ciao», и папа подхватил знакомую песню, желая окончательно очаровать супругу. Повар, задремавший было у камина, сразу проснулся и запел с папой дуэтом.
Клиентура пиццерии приветствовала певцов шквалом аплодисментов. Люди кричали: «Браво! Бис!», но представление на этом закончилось. Папе бесплатно подлили вина «от заведения», а розовые лепестки отделились от лишенного шипов стебля и опали.
– Ничего удивительного, – объяснила нам мама. – Я читала в «Мари Клер», что цветы иногда замораживают, как рыбу в панировке, для придания им товарного вида.
Папа расплатился, и мы немного прошлись по центральным улочками. Повсюду вертелись шампуры с мясом, золотистый картофель с шипением поджаривался в масле…
Тем временем окончательно стемнело. Мы выехали с подземной стоянки и рулили по набережной, вдоль которой выстроились сексапильные девицы. Мне захотелось прямо-таки каждую намазать кремом из того журнала.
– А что все эти тетеньки делают под фонарями? – поинтересовался я.
– Ждут автобуса, – нашлась мама. – Они задержались в офисе и спешат домой…
– Думаешь, я не знаю, что это шлюхи? – возмутился я. – Детей обманывать нехорошо!
Папа захихикал, а мама воскликнула, что мы катимся в пропасть, что молодежь в наше время стала страшно испорченная, а папа на это возразил, что такова жизнь и не надо драматизировать, а затем уставился на рыжую дамочку в прозрачном пластиковом плаще. Под плащом были видны сиськи, а из попки торчала веревочка. В результате мы едва не врезались в машину впереди нас, а мама заявила, что да, конечно, чего же ждать от мальчика, у которого отец такой озабоченный, прямо-таки сексуальный маньяк, – и опять началась война, и так до самого Южина…
Гренобльские шлюхи, если честно, были не первыми шлюхами в моей жизни.
В нашем в доме живет своя собственная отставная шлюха, мадам Гарсиа, она служит у нас консьержкой.
Шлюхи – древнейшая профессия. По-моему, это надо понимать так: когда человечество впервые столкнулось с проблемой безработицы, нашелся храбрец, который поднял руку и сказал: «Я, пожалуй, стану шлюхой, работа у меня будет такая…» И тогда остальные приободрились и тоже начали подыскивать себе работу. Шлюха у них уже была, поэтому один из них решил стать крупье, другой – тренером по серфингу, и пошло-поехало…
Шлюхи – воспитанные люди называют их «проститутками» – занимаются тем, что сдают внаем нижнюю часть тела: попку и все такое. Таким образом они зарабатывают себе на жизнь и удовлетворяют мужские прихоти. Получается, что нижняя часть существует как бы сама по себе, и этот принцип кажется мне вполне разумным.
Их услугами пользуются девственники, которые никогда не видели попку и все такое и вынуждены брать это внаем, потому что страдают из-за своего невежества, а еще те, у кого дома имеется собственная попка и все такое, но по каким-то причинам она перестала их устраивать, и те, кто повстречал попку своей мечты и все такое, но потом любовь прошла и теперь у них ностальгия…
Мадам Гарсиа промышляла в Париже, а потом приехала проветриться в нашу гористую местность и, поскольку срок годности у нее давно истек, решила заделаться консьержкой. И правильно сделала: увидишь ее поутру – с мусорным ведром в грубых красных лапах, самокруткой в зубах и в желтых бигудях – и не сразу поймешь, мужчина перед тобой или женщина, какая уж там попка и все такое.