Мы решаем сьездить в Таджикистан, город в Горном Бадахшане. Там также живут исмаилиты, к тому же мать мужа – памирка, родом из этого города, соответственно имеются дальние родственники.
Недолго думая, собираем вещи и выезжаем на черных джипах в Термез. На следующее утро едем из Термеза в Душанбе, где располагаемся в доме знакомого таджика, нас пятеро человек. Мы ожидаем выдачи специального документа – разрешения на въезд на территорию Горного Бадахшана, которое выдает ОВИР МВД Республики Таджикистан. Приходит уполномоченный представитель этого учреждения, он интересуется целью поездки, собирает паспорта. Увидев мой новенький паспорт, уже не СССР, а Российской Федерации, который я получила перед выездом в Посольстве РФ в Ташкенте, заинтересованно расспрашивает, как я оказалась в компании афганцев. Я отвечаю на беглом дари, что явно ему нравится. Он говорит, что разрешения будут, но придется подождать пару дней. Все ушли, а я случайно задержалась. Неожиданно приставленный к нам сотрудник местных спецслужб поманил меня пальцем. Я подошла.
– У тебя язык соловьем заливается, а глаза просят свободы. Ты что, сбежать от них хочешь? – спросил он, глядя на меня с сочувствием и каким-то особым пониманием всего происходящего.
Я испуганно посмотрела на него, невольно отшатнувшись в сторону.
– Если хоть кто-нибудь это узнает, мне конец, – просто ответила я.
– Никто не узнает. Удачи тебе! —сказал он и вышел.
Душанбе оказался прекрасным городом, полным зелени. Величественная статуя Исмаила Сомони, основателя древнего таджикского государства возвышалась в центре города. В скульптурный комплекс включено много древних символов – солнечный диск на скипетре и львы, как олицетворение древнеперсидской империи, модель монумента Саманидов в Бухаре под ногами Сомони, корона на арке – все наполнено историческим смыслом, понятном каждому местному жителю.
Мы даже успели попасть на многолюдную таджикскую свадьбу, где во дворе были расставлены длинные столы, а людей пришло столько, что ахнули даже видавшие виды афганцы. Танцовщицы в красных бархатных нарядах извивались под причудливые мелодии, им беспрестанно давали местные деньги сомони, которые они ловко прятали под лифы своих костюмов. Плов готовили в нескольких огромных казанах, водка под местным шутливым названием «белый чай» разносилась в маленьких чайничках. Гостей лукаво спрашивали: «Вам черный чай или белый?», что очень веселило приглашенных.
Наконец нам выдали разрешения на поездку, и мы выехали на Памир.
Хорог.
Дорога Душанбе – Хорог это незабываемое зрелище, не то, что унылая дорога на Термез. Несешься на джипе по довольно неплохой дороге, воздух кристально чист и от этого не чувствуешь, что преодолеваешь большие расстояния. Формально расстояние от Душанбе до Хорога около 600 км, но на практике мы добирались двое суток с ночевкой на перевале в Тавильдаре. Поражало обилие горных родников, вода струилась отовсюду. У некоторых родников расположились небольшие шашлычные, на деревьях висели клетки с куропатками, которых кормили миндалем. Мясо и зелень были необыкновенно вкусными, запивали родниковой водой. Мы вышли посмотреть на небольшой горный ручей, вода в котором была красноватого цвета от размываемой красной глины.
При подьезде к перевалу начали попадаться брошеные старые ржавые танки, на дулах которых было написано зеленой краской по-арабски «Аллах Акбар». Затем пошли перевернутые грузовики, тоже все в ржавчине, и наконец мы подьехали к огромной воронке от бомбы. Я вылезла из машины и заглянула на дно, таких я не видела даже в Афганистане. «Что это?!» – ахнула я. «Это в 90-е годы Душанбе военной авиацией бомбил Памир, была гражданская война, погибло много памирцев», – ответили мне. Вышла женщина, которая содержала некое подобие гостевого дома, где мы и заночевали. Вечером она рассказывала о тех страшных бомбежках, я с ужасом слушала ее рассказы.
Утром мы выехали в направлении Хорога. Город исмаилитов был не таким простым, как могло бы показаться неподготовленному туристу. Карим Ага Хан IV выстроил несколько мостов через реку Пяндж, соединив тем самым таджикские и афганские деревни исмаилитов. Он выстроил международный университет и больницу для своего «джамаата»-религиозной общины, а также молитвенные дома «джамаатханэ». Молитва исмаилитов называется не намаз, а «доа». Это особая личная молитва, в которой упоминаются имена всех 49 имамов, включая имя самого Карима Ага Хана IV. Кстати во время гражданского противостояния в Таджикистане, отец мужа С.М. Надери приезжал сюда для проведения мирных переговоров между правительством и бадахшанскими силами самообороны, в качестве «посла мира», как о нем впоследствии писали таджикские газеты, и его авторитет сыграл не последнюю роль в установлении мира в Таджикистане.