Прибыли еще военные, все в тонких проводках, и началась подготовка особой операции с целью моего вывоза. Казалось, что приказ, полученный ими из Москвы, запустил в движение какие-то неведомые мне силы. Откуда-то появлялись и затем исчезали люди, все вокруг буквально ходило ходуном. Снаружи дежурили машины мужа. Иногда они уезжали, оставляя всего несколько человек для наблюдения за посольством.
Тем временем, дочка освоилась и хвостом ходила за охраной-«заслоновцами», как их все называли. Больше всего проводов было у Макса, что приводило ее в неописуемый восторг. Не в силах оторвать взгляд от мигающих детекторов, она завороженно ходила вокруг него кругами, пытаясь дотронуться до всех его раций. Затем подбегала ко мне и с широко открытыми глазами шептала: «Мама, эти дяди – русские роботы!» А потом хмурила бровки, делая вид, что разговаривает по рации и с жутким акцентом декларировала: «Максь! Максь! Поле! Дэвай!» Макс и его товарищ улыбались, наблюдая, как она их изображает и фотографировались с нами на память.
Для нашего вывоза консул выбрал утренний рейс азербайджанских авиалиний «Азал». В то время это был единственный авиарейс из Кабула в страны СНГ, который осуществлялся один раз в неделю. Мои родственники, вероятно, в суматохе, вызванной моим побегом, забыли о существовании этого рейса, да и билеты на него были давно распроданы. Все надо было делать очень быстро, от этого зависело все. В ту ночь в посольстве России в Кабуле не спал никто, кроме меня.
На следующее утро, а именно 24 августа 2004 года, нас разбудили затемно. В пять утра пора было выезжать в аэропорт на семичасовой рейс, удачно совпавший с моим побегом. Я наблюдала, как посольские машины то и дело выезжали из ворот, проверяя, кто будет за ними следовать. Все вокруг двигались, слова переговоров по рации раздавались со всех сторон. Я сидела с вещами, готовая к отъезду. Я выспалась, уже было не страшно, хотя напряжение сил было колоссальное.
Подьехал огромный «Шеврале Субурбан» – броневик посла с затемненными стеклами, за ним следовали машины сопровождения. Меня и ребенка провели на заднее сиденье в третьем ряду и посадили спиной к водителю. Двое «заслоновцев» сели по обеим сторонам от нас. Дочка, увидев Макса, собралась было лезть через сидения к нему, и он сел рядом с ней. «Смотрите внимательно, если увидите знакомые лица, сразу дайте нам знать», – сказали мне, и я утвердительно кивнула в ответ. Броневик выехал за ворота посольства и направился в сторону аэропорта. Я крутила головой, пытаясь рассмотреть людей по обе стороны дороги. Но мне сказали, чтобы я не двигалась резко и сидела в одном положении. Мы ехали около двадцати минут, «хвостов» за нами не было.
Впоследствии я узнаю, что готовые к действиям родственники приедут к посольству через несколько часов после нашего отъезда, и к ним выйдет консул, который сообщит, что меня уже нет в стране. Скорость осуществления моей эвакуации станет для них потрясением на многие годы. И когда в будущем они будут мне звонить, то единственный вопрос, который я от них услышу будет звучать: «Как русские смогли тебя вывезти за одну ночь?!» На что я им отвечу: «Просто русские в ту ночь не спали…»
Когда наш броневик подъехал к территории аэропорта, я поразилась, что она была пуста. Я хотела было спросить, где люди, но промолчала. Нас встретил консул, который провел меня и дочку в перронный автобус, который также был совершенно пустой. Из окна автобуса я видела несколько медленно едущих по обеим сторонам посольских машин со спецназом.
Без досмотра и прочих формальностей автобус проехал на территорию взлетной полосы, где мы снова пересели в бронированный Шеврале посла, который подвез нас прямо к трапу самолета азербайджанских авиалиний, когда он был уже полон и готовился к взлету. Начиная осознавать, что все остается позади, я от радости бросилась консулу на шею, благодаря его за спасение себя и ребенка. Он тоже растрогался и пожелал нам счастливого полета.