– Курсанты, стройся! – отдавал приказы командир, – Ровняяяйсь! Смииирноо!
Все выстраивались на площадке перед зданием, и начиналась ежедневная рутина. Старший по званию проверял внешний вид личного состава. Те, кто был небрит, отправлялись бриться в санузел, где часто не было горячей воды, а те, кто был не стрижен, рисковали быть постриженным прямо на месте не совсем исправной машинкой. Гимны заучивали назубок, а за смешки на лекциях можно было схлопотать несколько пар лекций стоя, когда часами не позволялось присесть ни на минуту, причем записывать приходилось тоже стоя. Каждый день курсанты изучали сложную военную терминологию на иностранных языках.
На предмете под названием ТТХ (тактико-технические характеристики) им также с использованием иностранной терминологии объясняли структуру войск, классы техники, разновидности танков, самолетов и кораблей. Иногда курсантов в военной форме отправляли курьерами в различные военные учреждения, а раз в год все они уезжали в военную часть на сборы, где участвовали в настоящих войсковых учениях. После чего торжественно в присутствии начальника Военного учебного центра приносили присягу Родине.
При входе в длинный коридор с темно-бордовой дорожкой стоял дневальный, когда руководство уходило, он присаживался за стол у полкового телефона. В его обязанности входило выполнение поручений начальства. Рядом с ним стоял дежурный курсант, несущий караул у Знамени полка, отдавая честь всем павшим при выполнении воинского долга. Дневальный и часовой частенько бегали в каптерку, где хранилась одежда, портянки, обувь и прочее имущество, откуда доносилось их чавканье и веселое хихиканье. Особо провинившимся курсантам давали наряд на чистку двора от снега, и они уныло бродили по двору с лопатами.
Я осваивала языки с трудом, я мучилась и часами сидела, разбирая и выучивая наизусть заданный материал. Иногда, после занятий на военной кафедре наши кавалеры прямо в военной форме заходили в центральное здание института и заглядывали в современно оборудованный лингафонный кабинет, где наша Изольда Иосифовна ставила нам британское произношение. «Кончик языка ставим на альвеолы!– кричала она и тыкала пальцем в схему бокового сечения ротовой полости, заглядывая в рот каждому, – А теперь заводим за альвеолы!» Потом оборачивалась, замечала ребят, расплывалась в елейной улыбке и декларировала на своем безукоризненном британском наречии: «Feast your eyes on it! These young ladies speak the language of Shakespeare like true Hindus! (Вы только полюбуйтесь! Эти молодые леди разговаривают на языке Шекспира, как настоящие индусы!) Курсанты ей льстиво отвечали в духе: «But if they have been fortunate enough to fall into your delicate hands, my dear preceptress, they enjoy all chances to turn into true-born English aristocrats!» ( Но раз им посчастливилось попасть в ваши прекрасные ручки, наша дорогая наставница, то у них есть все шансы превратиться в настоящих английских аристократок!) Изольда Иосифовна кокетливо поднимала брови и с еще большей энергией впивалась в нас, а мы, боясь шевельнуться, беспомощно косились на них, всем своим видом демонстрируя невыносимые мучения. До сих пор в ушах стоят ее крики, но, надо отдать должное, чисто британское произношение она нам поставила на всю жизнь. С итальянским все обстояло гораздо печальней, и я подумывала, что итальянский явно не мое призвание, зато философия всегда шла на отлично, так как мама-учитель истории, и книг по теме дома имелось предостаточно.
Во время учебы я проживала в сталинском доме на Шмитовском проезде в доме № 6, в одной из комнат большой квартиры наших хороших знакомых, которые уехали из Москвы, и квартира осталась пустой. В ней были высокие потолки и большие окна, в коридоре стояло старое черное пианино, на которое поставили серый тяжелый телефон.
Пресненский район в 90-е годы, мягко говоря, был не самым спокойным местом в Москве. Особая активность наблюдалась у Пресненских бань, за которыми жила моя грузинская подруга. Мы часто видели черные джипы с амбалами в золотых цепях на шее и запястьях и огромными спутниковыми телефонами. Однажды нам даже пришлось удирать сквозь кусты при непонятной уличной перестрелке.
В магазине за домом всегда были полупустые полки, где однажды мне смогли предложить только соль, чай и пряники. Не сказать, чтобы приходилось голодать, но и наесться досыта при таком обеспечении тоже не всегда удавалось. Выручали родительские запасы, но каждый день бегать домой не получалось, так как учеба занимала практически весь день.