Загородный дом у моря.
Лейле было шесть лет, а ее дяде – сорок три.
В тот же день, когда они вернулись в Ван, Лейла слегла с лихорадкой. Во рту у нее появился металлический привкус, болезненный узел залег глубоко в животе. У нее была такая высокая температура, что Бинназ и Сюзан подхватили ее на руки и отнесли в ванную, где опустили в холодную воду, но это не помогло. Ее держали в лежачем положении с пропитанным уксусом полотенцем на лбу, на груди у нее был горячий луковый компресс, на спине – листы вареной капусты, а на животе – ломтики картошки. Каждые несколько минут в ее ступни втирали яичные белки. Весь дом провонял так, словно это был рыбный базар под конец дня. Но ничего не помогало. Девочка бормотала что-то бессвязное, скрежетала зубами, вспышки света плясали перед ее глазами, она то приходила в сознание, то снова теряла его.
Харун хотел позвать местного цирюльника – человека, который, помимо своих основных обязанностей, также производил обрезание, вырывал зубы и делал клизмы, но оказалось, что он уехал по срочному делу. Пришлось Харуну вызвать Даму Фармацевта, для него это было тяжелое решение, так как не только он не любил ее, но и она его недолюбливала.
Никто точно не знал ее настоящего имени. Для всех она была Дама Фармацевт, женщина странная во всех смыслах, но не лишенная авторитета. Полная вдова с ясными глазами, носившая пучок, такой же тугой и натянутый, как ее улыбка, одевалась она в сшитые на заказ костюмы и дерзкие шляпки и говорила с уверенностью человека, к которому всегда прислушиваются. Она пропагандировала светское образование и все современное, пришедшее с Запада. Непоколебимый враг полигамии, она не прятала свою неприязнь к человеку, имеющему две жены, ее коробило от одной мысли об этом. В ее глазах Харун и все его семейство с их суевериями и упорным отказом принять новые научные открытия были полной противоположностью будущему этой раздираемой противоречиями страны – будущему, на которое она искренне надеялась.
Но тем не менее Дама Фармацевт пришла на помощь. Она явилась со своим сыном Синаном. Мальчик был примерно того же возраста, что и Лейла. Единственный ребенок, воспитанный одинокой работающей матерью, – настоящая дикость. Люди из города часто сплетничали о них, порой с презрением, порой с насмешкой, но делали это осторожно. Несмотря на все эти шепоты, к Даме Фармацевту все равно относились с большим уважением и в самые трудные моменты обращались за помощью. В итоге мать и сын жили на задворках общества, их терпели, но по-настоящему не принимали.
– Как долго это продолжается? – прибыв на место, спросила Дама Фармацевт.
– С прошлой ночи… Мы сделали все, что только могли, – ответила Сюзан.
Стоявшая рядом с ней Бинназ кивнула.
– Да, я вижу, что вы сделали, – весь этот лук и картошка, – усмехнулась Дама Фармацевт.
Вздохнув, она открыла черную кожаную сумку, похожую на ту, что местный цирюльник носил на праздники обрезания мальчиков. Она вынула несколько серебристых ящичков, шприц, стеклянные пузырьки и мерные ложки.
А тем временем, прячась за мамину юбку, мальчик изгибал шею и смотрел на дрожащую и потеющую девочку на кровати.
– Мама, она умрет?
– Тсс… не говори глупостей. Она поправится, – ответила Дама Фармацевт.
И только теперь, склонив голову набок и пытаясь разобрать звуки, Лейла посмотрела на женщину и увидела иглу, которую та устремила вверх; капелька на кончике сияла, словно обломанный бриллиант. Девочка начала плакать.
– Не волнуйся, я не причиню тебе вреда, – принялась успокаивать Дама Фармацевт.
Лейла очень хотела что-то ответить, но сил у нее не хватило. Ее веки задрожали, а сознание вновь ускользнуло.
– Хорошо, можно попросить кого-то из вас помочь мне? Нужно повернуть ее на бок, – сказала Дама Фармацевт.
Помочь тут же вызвалась Бинназ. Сюзан тоже стремилась быть полезной, а потому принялась искать нужное занятие и стала переливать уксус в плошку, стоявшую на тумбочке у кровати. В воздухе разлился резкий запах.
– Уходи, – обратилась Лейла к силуэту возле ее кровати. – Уходи, дядя.
– Что она говорит? – удивленно нахмурилась Сюзан.
Дама Фармацевт покачала головой:
– Ничего, у бедняжки галлюцинации. После укола ей станет лучше.
Рыдания Лейлы усилились – теперь это были глубокие резкие звуки.
– Мама, подожди, – сказал мальчик, чье лицо исказилось от тревоги.
Он подошел к кровати, низко наклонился к Лейле и тихо прошептал ей на ухо:
– Когда тебе делают укол, нужно обнять кого-то. У меня дома есть плюшевая сова и обезьянка, но сову я люблю больше.
Пока он говорил, рыдания Лейлы слились в длинный медленный вздох, и она умолкла.