Некоторое прощение нужно вымаливать болью и кровью
Господи, помилуй. (Повторяется 12 раз) Из молитвенника.
- Господи! Забери! Забери меня! Я больше не могу тут! - Андрей крушит все в гостиной, пока я чищу зубы в ванной. Истерично вскрикивая каждый раз, он скидывает то подушки, то книжки на пол. Я медленно спустился вниз, выглядывая с лестницы. Послышался грохот. Я перепугался. С меня чуть не спала набедренная повязка, которую я благополучно повязал после душа. Я был ошеломлен! Маленький, хрупкий Андрей схватил диван, перевернул его. Целый диван, который мне в свое время заносили два здоровенных грузчика! - Не хочу! Не хочу! - он падает на пол, проезжается по нему коленями, но тут же вскакивает, барабанит по паркету руками. - Что ты смотришь?! Ненавижу! Ненавижу! Дай убить! Дай! - он ревет, крича в голос, оглушая меня. Я чувствую, как руки мои трясутся от этого крика. Я спешу вниз. Он не перестает орать и биться в истерике: - Бог! Куда? Куда ты свалил?! Вернись! Вернись! - он вытягивает руку вперед, ударяясь головой об пол. - Андрей! - вскрикиваю я, подбегая к нему. Он тут же отскакивает от меня, хватая со стола бутылку водки. Как я понимаю, парнишка разгромил бар в мое отсутствие. - Андрей, - я говорю уже тише. Медленно подползаю на коленях к разъяренному зверьку. Он отшагивает назад. - Что случилось? - я не интересуюсь, почему он разгромил мой дом. Значит, у него душевные терзания. Смущает то, что он упоминал Бога. - Не подходи, - он открывает бутылку. Но я не слушаю, подползаю к нему ближе, хочу привстать и медленно выхватить из его рук водку, дабы он не запустил ее в меня. - Туманов, не ершись, иди сюда. У меня были такие клиенты, которых приходилось хватать за шиворот, валить на диван и буквально заламывать им руки за спину, чтобы они не буянили. - Уйди, пока я дел не натворил! Уйди! - я схватываю его за ногу, пытаясь повалить на пол. Но он оказывается сильнее меня, толкает ногой, сваливает. Я толком не успеваю понять, что валяюсь на полу в столь унизительной позе, да еще и полуобнаженный. Туманов подходит ко мне, большими глотками выпивает содержимое бутылки, затем замирает, ехидно смотрит на меня и выливает остаток мне на голову. Я широко раскрываю рот, в панике глотая воздух. Что?.. Повторил то же самое, что и я много лет тому назад. Облил его водкой, оставил замерзать на полу. У него психическое расстройство. Я креплюсь. Знаю, что нужно ему сейчас помогать. Поэтому разрешаю ему все. Но дальше битья подушек, как правило, эту неделю не заходило. Он роняет бутылку, отходит назад и в ужасе смотрит на меня: - Саша. Никогда еще не удавалось ощутить себя им так сильно. Не побывав в чьей-то шкуре, ты никогда не поймешь, насколько трудно живется человеку. Я испытал на миг то унижение. Комната покрылась темной пеленой, перед глазами все начало расплываться... Меня овевает холод. Холодные руки снова ложатся мне на плечи. Но это не те привычные мне руки. Пальцы ледяного монстра изучают изгибы моей шеи. Затем скользят ниже, к груди, вонзая острые когти. Я смотрю на свои руки. Учась в школе, я любил отращивать ногти. Хотя, скорее всего, просто ленился их подстригать. На моих тонких, длинных пальцах это смотрелось очень красиво. И мне тут же вспомнилось, как я своими руками, с длинными необрезанными ногтями «ласкал» обнаженное тело Андрея. Он всхлипывал, стонал. Но это точно был не стон удовольствия. - Я... Я не хотел, - он подсаживается ко мне, срывая с дивана покрывало и тут же накидывая его мне на плечи. - Что ты творишь? - я не узнаю свой голос, когда это произношу. Холодные руки выбили меня из этого мира. - Нет, все, хватит, я больше не хочу, - тут, неожиданно для меня и для него самого, он прижимается ко мне. И холодные руки исчезают. Когти убираются из моих плеч. - Саш, прости, - бормочет, как нашкодивший ребенок. И жмется. Жмется. Жмется! Я обнимаю его в ответ. Туманов, ты мое спасение от вездесущей совести. Мы опоздали в церковь на утренний молебен. По чистой случайности машина остановилась около поселка, мимо которого мы проезжали. Чтобы я ни делал, она отказывалась ехать. Я не мог понять, что держит ее. Вроде бы все было на месте, но она не хотела заводиться. Андрей сидел рядом. Сложа руки, он смотрел вдаль, напевая песню, которая играла у него в наушниках. Я не мог прислушаться первое время к тексту, думая, что она на иностранном языке. Туманов напевает все громче и сильнее, пока я пытаюсь понять, что же случилось с мотором. - Андрей, у тебя прекрасный голос, - замечаю я. - Здесь нас больше нет. Мы легче чем воздух и свет. За мной... покидай*, - я не слышал ничего красивее. Слова, которые лились с его припухших и чуть посиневших от мороза губ, были сравнимы лишь с трелью соловья. Я замираю. Понимаю, что опаздываем в корень, и с машиной случилось что-то совершенно непонятное. Но я заслушиваюсь его пением, погружаюсь в его голос. Он несколько раз повторяет эти слова, затем выдергивает один наушник и уставляется на меня: - Нашел поломку? - Нет, - вокруг меня снова возрождаются сказочные миры. Строгий вопрос Туманова возвращает меня с небес на землю. Андрей вылезает из машины, закрывая за собой дверь. Потуже завязывает шарф, кутается в свою старую куртку. - Пошли, - отрезает он. Гордо проходит мимо меня. Словно знает, что я побегу за ним... - Куда? - я уставляюсь на него. Но ноги не слушаются меня. Все против моих мыслей. Я иду за ним. - Этот поселок, - я догоняю его, мы идем рядом. - Я тут раньше жил. - Да? И давно? - С сестрой. У ее отца. Мне до города недалеко было. Вот отсюда каждое утро в институт ездил, - он улыбается, вспоминая прошлое. В отличие от него, свой институт я помню смутно. Помню, как ежедневно молил Бога о прощении, не в силах спать по ночам. - А потом квартиру купил в го