Похоронили Инессу в Москве, в Кремлевской стене. Везли ее с Кавказа в столицу почти три недели… Та же Коллонтай рассказывала, что когда 12 октября 1920 года «мы шли за ее гробом, Ленина невозможно было узнать. Он шел с закрытыми глазами и казалось – вот-вот упадет»{201}. Кто мог знать (судьба!), что пройдет всего три с небольшим года и человек, к которому, по словам умершей, у нее до конца осталось «горячее чувство», будет самым необычным способом «похоронен» здесь же, на Красной площади… Сейчас она – в тени мавзолея, усыпальницы земного бога. Это соответствует той исторической участи, что выпала на долю этой незаурядной женщины: быть вечно в тени вождя русской революции.
У каждого обычного человека есть своя личная жизнь. Но она интересует, как правило, столь малый круг людей, что их можно усадить всех на одном диване. Известные, тем более знаменитые, лица становятся объектом самого пристального внимания людей, а в демократических странах – и журналистов. И такое любопытство, любознательность – оправданны. Политический лидер, фигуры первой величины в науке, культуре, бизнесе, дивы эстрады, звезды спорта только тогда предстают в обществе цельной личностью, когда люди их знают не только с «парадной» стороны, с той, что знаменитости выгодно, но и с тех сторон деятельности, что обычно находятся за кулисами.
За кулисами находится не только «личная жизнь», какая-то ее часть, но и многие деяния, совершаемые втайне от людей. Особенно если эта жизнь – политика. Чем более цивилизованно, демократично общество, тем меньше «закрытого» происходит за кулисами. Дело Профьюмо (связь английского министра с любовницей), Уотергейтский скандал в США, связанный с подслушиваниями в предвыборной борьбе, получили огромный общественный резонанс с серьезными последствиями. Ничего подобного не могло быть в обществе, государстве, системе, созданной Лениным. Люди знали лишь то, что им «положено» было знать. То, что происходило за кулисами политики, редко выходило наружу. Или «выходило» в препарированной, нужной для одобрения или неодобрения форме.
Ленин, сформировавшийся в обстановке уважения к партийной конспирации, наложил свою печать пристрастия к сохранению тайн и секретов. Откройте, допустим, 54-й том Полного собрания сочинений. То тут, то там: «Не следует ли созвать из архинадежных людей совещание тайное о мерах борьбы?» Даже о ревизии отдела животноводства: «Пришлите секретно на имя Фотиевой»; или: «Не предложить ли тотчас секретно всем постпредам прозондировать почву…» Из письма Сокольникову: «…Альского надо прогнать (никуда не годен)». Здесь же: «Посылаю Вам сие секретно»{202}.
Любовь к секретам у Ленина – поразительна. Не случайно большевики, следуя ленинской политической методологии, огромные сферы жизни СССР сделали со временем абсолютно закрытыми, секретными. Судите сами. К секретным и особо секретным областям относились: жалованье членов политбюро, количество закупаемого зерна за границей, объем добычи золота в стране, количество заключенных в тюрьмах, результаты переписи населения, число исключенных коммунистов из партии, сумма помощи зарубежным родственным организациям, динамика и статистика преступности, персональные дела на партийных бонз и многое, многое другое. Словно власть хотела всю жизнь засунуть «за кулисы» таинственности. В этом одна из сущностных черт тоталитаризма – всеобщий контроль, который невозможен без господства «секретов»: государственных и нелепых, национальных и надуманных, военных и бюрократических. Ленин «приложил руку» к этой сущностной традиции системы. 5 января 1920 года вождь шлет телеграмму члену Реввоенсовета республики Г.К. Орджоникидзе:
Секретно
Т. Серго! Получил сообщение, что Вы и командарм 14 пьянствовали и гуляли с бабами неделю…
Скандал и позор! А я-то Вас направо и налево нахваливал! И Троцкому доложено…
Ответьте тотчас:
1) Кто Вам дал вино?
2) Давно ли в Рев. военном совете пьянство? С кем еще пили и гуляли?
3) – тоже – бабы?
4) Можете по совести обещать прекратить или (если не сможете) куда Вас перевести? Ибо позволить Вам пить мы не можем.
5) Командарм 14 – пьяница? Неисправим? Ответьте тотчас. Лучше дадим Вам отдых. Но подтянуться надо. Нельзя. Пример подаете дурной.
Привет. Ваш Ленин»{203}.
Орджоникидзе обиделся и, конечно, все отрицал. Эпизод завершился 3 апреля 1920 года еще одной ленинской телеграммой: «Получил Ваше обиженное письмо. Вы рассматриваете напрасно обязательный для меня запрос как недоверие. Надеюсь, что Вы еще и до личного свидания бросите неуместный тон обиды»{204}. Ленин уже как бы извиняется. Да это и понятно: попавшие в партийную «номенклатуру» всегда имели основание рассчитывать на снисхождение.