Прежде всего – монопольное господство большевистской партии. Ее решения на всех уровнях становились обязательными для любых государственных исполнителей. Политбюро, Центральный Комитет партии стали выразителями нового, идеологического и политического абсолютизма. Экономика, финансы, военное дело, дипломатия, государственные назначения, социальные вопросы, наука, культура и все, все остальное стали прерогативой ленинской партии. С момента захвата власти она быстро превратилась в главный государственный институт. Целым рядом решений это монопольное положение партии большевиков было неоднократно закреплено специальными постановлениями. Когда Ленин отошел от управления партией и государством, его соратники подтвердили своим решением от 14 июня 1923 года высшие властные полномочия политбюро{237}.
Вскоре родились и пресловутая номенклатура № 1 и № 2, по которым назначения в ВСНХ, Госплан, комиссариаты, ГПУ, Верховный суд, в армии, бесчисленные бюрократические конторы производились только с ведома и одобрения ЦК партии и его отделов. В специальном Постановлении Центрального Комитета оговаривается, что «партработники укрепляют основные органы госаппарата» во всех сколько-нибудь значащих должностях»{238}. Бюрократия партии становилась бюрократией государства. Монополия, говоря ленинскими словами, «ничтожной кучки людей»{239} превратилась в монополию мощной идеологической организации, главной целью которой навсегда осталось: сохранить и укрепить свою власть. Никто и никогда на протяжении десятилетий не будет избирать лидера государства, других должностных лиц; все станет решать узкий круг высших единоверцев. От Ленина до Горбачева власть просто передавалась внутри «священного клана» ленинцев как эстафетная палочка. Уже здесь были заложены генетические корни неизбежного краха Системы, созданной Лениным.
Еще одним элементом ленинской Системы стали органы террора, или, как более «изящно» выражался Сталин, «карательные органы». Постепенно превратившись в столь многочисленные, что охватили своими щупальцами буквально всю страну, весь народ, все общество. К концу правления Сталина, повторюсь вновь, только осведомителей всех уровней насчитывалось в стране 11 миллионов! Тотальный контроль и наблюдение. Всех за всеми. «Органы» стали олицетворением Системы. Ничего подобного в истории не было. Сам Ленин дал пример особой заботы о чекистах.
В своей записке И.С. Уншлихту 21 сентября 1921 года Ленин пишет: «… видел сегодня Радека, только что вернувшегося из Питера. Говорит: город необычно оживлен. Порт. Подкуп иностранцами сугубый, в том числе голодных и раздетых чекистов. Опасность тут величайшая.
Создать парткомиссию (ВЧК + Петроградская ЧК + Питерская организация РКП + ЦК) – достать денег (золота придется дать) и подкормить и одеть чекистов в Питере, Одессе, Москве и т. п. Обязательно и спешно…»{240}.
Уншлихт не медлит. Вскоре он запрашивает у Ленина 4 356 690 золотых рублей, «чтобы пошить обмундирование для 105 000 сотрудников ВЧК»{241}. Ленин, естественно, разрешает. Отпускаются затем дополнительно 792 000 и 340 000 рублей золотом на другие нужды чекистам{242}. А в будущем это станет самым «надежным отрядом партии».
Одели. Подкормили. Партия сразу же после революции стала обладателем «самого верного революционного отряда». Ликвидация буржуазии? Разоблачение контрреволюционных заговоров? Проведение классовой линии? Обеспечение хлебозаготовок? Везде чекисты Ленина не подводили, как и другие инструменты власти. Выступая с речью на заседании коммунистической фракции ВЦСПС 12 января 1920 года, Ленин, говоря о «хлебозаготовках», необходимости решительных мер в этом деле, заявил: «…мы не остановились перед тем, чтобы тысячи перестрелять, мы не остановимся и перед этим и спасем этим страну»{243}.
Чтобы не было «затруднений» при расстрелах, политбюро рядом своих решений дает ВЧК, ГПУ право «внесудебных расстрелов», как и право на «ссылку и заключение в концлагеря»{244}. Ленин все это называет укреплением «революционной законности».