Сталин не скрывал, что для него «компартия как своего рода орден меченосцев внутри государства Советского…»{354}. Только такой орден способен стать политической базой большевистских преобразований. С помощью, по выражению Сталина, «приводов» и «рычагов» (профсоюзы, Советы депутатов, кооперация всех видов, союз молодежи) партия охватывает своим влиянием «массы». Благодаря этому, признается генсек, «ни один важный политический или организационный вопрос не решается у нас нашими советскими и другими массовыми организациями без руководящих указаний партии»{355}. В этих условиях личность низводится до роли «винтика», простого исполнителя высшей диктаторской воли.
Правда, эта воля исполняется с помощью гигантского партийного аппарата, местных секретарей, которых Сталин любил именовать на военный лад. Выступая с погромным докладом на пленуме ЦК ВКП(б) в марте 1937 года о путях ликвидации врагов партии, генсек заявил:
«В составе нашей партии, если иметь в виду ее руководящие слои, имеется 3–4 тысячи высших руководителей. Это, я бы сказал, генералитет нашей партии.
Далее идут 30–40 тысяч средних руководителей. Это наше партийное офицерство.
Дальше идут около 100–150 тысяч низшего командного состава. Это, так сказать, наше партийное унтер-офицерство»{356}.
Стремление надеть на руководителей, страну, бюрократию военную униформу весьма распространенный признак тоталитарных систем.
Тоталитаризм оказался удобной политической формой широкой технической модернизации страны ценой полного подавления личности и превращения людей в послушную, молчащую массу. Естественно, что в этом контексте либерализм, классический парламентаризм, реформизм, свободный рынок были не просто преданы анафеме, но и физически уничтожены.
Благодаря созданной по чертежам Ленина политической системе стало возможным осуществление сверхиндустриализации, тотальной коллективизации сельского хозяйства, перманентной милитаризации, отупляющей до абсурда идеологизации общества. В результате сформировался элементарный (в политическом плане) человек, способный без размышлений исполнять «центральную» волю. По мысли Сталина, массово закрепленной затем на практике, пропаганда и агитация готовят и обосновывают лозунги, которые затем становятся «прямой директивой»{357}.
Это оказалось для советского государства очень удобной формой управления: партийная директива определяла все: когда начинать сев, кого считать «врагами народа», как развертывать в области стахановское движение, какие сведения сообщать по поводу «ликбеза» и т. д. Директива (команда) – действие (исполнение). Сталин видел в этом алгоритме огромную силу ВКП(б). «Кадры партии, – говорил генсек, – это командный состав партии, а так как наша партия стоит у власти, они являются также командным составом руководящих государственных органов»{358}. Прямолинейно и совершенно откровенно.
Постепенно складывался тотально-бюрократический механизм реализации «высшей воли». В самом низу – исполнитель, по выражению Сталина, «винтик». Вверху – вождь. Между основанием пирамиды и ее вершиной – «приводные ремни». Эти «ремни» двигаются в «густой» партийной, большевистской среде. На каждом этаже пирамиды, в каждом ее секторе – недремлющее око всесильных чекистов, осуществляющих тотальный контроль: за благонадежностью «винтиков», преданностью идее и вождю руководителей отдельных «приводных ремней», наличием или отсутствием «вражеской работы». Не только государственные органы превращались в инструменты насилия, но и производственные, сельскохозяйственные объединения. Выступая 11 января 1933 года на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) с речью «О работе в деревне», Сталин заявил: «С точки зрения ленинизма, колхозы, как и Советы, взятые как форма организации, есть оружие и только оружие»{359}.
С тех пор «оружие» на селе всегда было. Но хлеба и с «оружием» всегда не хватало…
Конечно, кроме «абсолютно верной» Идеи Коммунизма, которой молятся все, часто на обыденном уровне, сводя ее к тому, что «там можно будет досыта есть», в Системе есть План. Он, этот План, одобряется вождем и становится законом для всех: наркомов, членов политбюро, директоров, бригадиров, стахановцев, «зэков». Главный План – это пятилетний. Даже если он не будет выполнен, во всех газетах, по радио, на собраниях скажут, что пятилетка «перевыполнена». Так, например, в январе 1933 года Сталин, подводя итоги первой пятилетки, вопреки реальным данным заявил, что она «выполнена в течение четырех лет и трех месяцев».