— Так на чем мы остановились?
— Вы сказали, что Бетховен исполнял здесь многие свои произведения.
— Ах да, Бетховен. Знаете ли вы, что в тысяча восемьсот четырнадцатом году, когда он почти полностью оглох, он дирижировал в этом зале грандиозным концертом, в котором принимали участие более семисот музыкантов?
Глава 10
— Алло!
— Даниэль Паниагуа, я звоню тебе уже давно, почему ты не берешь трубку?
Несмотря на то что Даниэль еще не совсем проснулся, он мгновенно узнал голос Дурана. Ему не удалось припомнить, когда декан отделения в последний раз звонил ему домой, и в мозгу тут же завыл зловещий сигнал тревоги.
— Мы с Алисией вчера проговорили до поздней ночи, и я лег спать только в три. Который теперь час и почему ты звонишь мне домой?
— Десять утра. Ты что, не слышал радио? Только что передавали новости. Этого музыканта вчера убили.
— Кого? Какого музыканта? — спросил Даниэль, стараясь говорить как можно тише, чтобы не разбудить сладко спящую Алисию.
— Как — какого музыканта? Томаса!
— Ты шутишь! Неужели? Мы говорили с ним несколько часов назад!
— О чем вы говорили? Когда?
— После концерта. Это было совсем недавно.
— Что ж, его убрали с дороги. Или, как ты сказал позавчера у меня в кабинете: сделали так, чтобы он ушел из музыкальной жизни.
— Известно, кто убийца?
— Так быстро такие вещи не делаются. Тело Томаса нашли сегодня утром в парке Каса-де-Кампо. Без головы. Ему отрезали голову.
— Какой кошмар! Но кто это сделал? Сексуальный маньяк?
— Пока известно только то, что я тебе сказал. Тело нашли в парке три часа назад. У тебя сегодня есть занятия?
— Да, первое в одиннадцать. Но я хотел попросить кого-нибудь меня заменить, чтобы побыть с Алисией.
— А что с ней? Она больна?
— Не совсем.
— Сейчас она с тобой?
— Да, но она спит.
— Оставь ей записку, объясни, что случилось, и через пятнадцать минут будь у меня в кабинете.
— Погоди! Алисия даже не знает, кто такой Рональд Томас. Позволь мне побыть с ней еще немного, мы давно не виделись.
После небольшой паузы, в течение которой Даниэлю казалось, что он слышит, как в поисках ответа скрипят шестеренки в мозгу Дурана, наконец раздался его голос:
— Только что убили человека. Ты понимаешь важность происходящего? Это не несчастный случай, не самоубийство, это ужасающее преступление, совершенное под покровом ночи, зловещее убийство, о котором говорит весь мир. И судя по твоим словам, ты, может быть, последний, кто видел Томаса живым. Ты в самом деле хочешь остаться в постели со своей невестой?
— Ты прав, — признался Даниэль, нежно погладив по голове все еще крепко спавшую Алисию. — Дай мне несколько минут, чтобы я мог договориться о замене.
— Я сам скажу Вильяфанье, чтобы он провел занятия вместо тебя. Через пятнадцать минут увидимся у меня в кабинете.
— Я смогу приехать в лучшем случае через полчаса, потому что оставил мотоцикл на работе. К тому же Вильяфанье ничего не смыслит в истории музыки!
— Тем лучше. Твои ученики будут по тебе скучать.
Прежде чем уйти, Даниэль наклонился, чтобы поцеловать Алисию, и оставил ей записку на видном месте.
Даниэль так и не видел ее лица, потому что она лежала к нему спиной, и не заметил, что хотя Алисия и не двигалась, ее глаза были широко открыты.
Через сорок минут, потратив пятьдесят евро на такси, Даниэль Паниагуа стоял у стола секретарши Дурана.
— Добрый день, Бланка. Можно войти?
Бланка Сьерпес была не только правой рукой декана, но и женщиной с таким могучим материнским инстинктом, какого ему еще никогда не приходилось встречать. Она пахла свежевыглаженной одеждой и питала слабость к Даниэлю. О чем бы они ни говорили, она всегда во всеуслышание заявляла ему: «Ты мой любимый преподаватель». Будь этой женщине лет на тридцать-сорок меньше, Даниэль в конце концов женился бы на ней.
— Дуран тебя ждет. Ты видел фотографии?
Он покачал головой, и Бланка, повернув к нему экран компьютера и два раза щелкнув мышкой, открыла ужасающее изображение трупа Томаса. Хотя ран и синяков не было видно, обезглавленное туловище и конечности показались Даниэлю исполненными того же страдания, что и деревца бонсай после обрезки, пересадки, прищипки и скручивания проволокой — все эти действия всегда казались ему более подходящими для любителей средневековых пыток, чем для садовников. Возможно, это случилось потому, что тело пытались куда-то запихнуть, чтобы спрятать. При виде обезглавленного скорченного трупа Даниэля чуть не вырвало. Спасло его лишь то, что утром он не позавтракал.